Грани миров

Тер-Микаэлян Галина

— Мы народ несознательный, Варвара Терентьевна, — завязав набитый мешок, второй приятель взвалил его себе на спину и подмигнул, — пусть вам сознательные оказывают помощь. Разрешите пройти.

Пританцовывая и слегка виляя мешком в такт музыке, он направился к мусорной свалке. Варвара Терентьевна порозовела — этому приятелю Сергей она прошлым летом предложила путевку в молодежный лагерь в Болгарии, и он уже оформлял документы, когда позвонил директор и попросил оставить путевку его сыну. Сын этот в НИИ вообще не работал, он учился на третьем курсе университета, но отказать

директору Варвара Терентьевна, естественно, не могла. Пришлось юлить, выдать парню стандартную абракадабру вроде того, что «за границу ездят только сознательные сотрудники, а не те, кто постоянно опаздывает на работу». Но он-то прекрасно понял, почему его оставили с носом — слухом земля полнится, и про директорского сына знал весь НИИ.

На миг стушевавшись, дама растерянно посмотрела вслед обманутому ею члену профсоюза и вцепилась в рукав Сергея.

— Сергей Эрнестович, будьте уж так добры, очень вас прошу помочь! Мы не можем оставлять мусор на территории, я отчитываюсь перед руководством!

Отказать, когда тебя так умоляют, не всякому по силам. Тем более, что эта дама каждое лето «пробивала» для Сергея в месткоме дефицитные путевки в Кисловодск или в Сочи. Конечно, делала она это не из любви к нему, а чтобы, как он полагал, подлизаться к его старшему брату — профессор Петр Эрнестович Муромцев был заместителем директора их НИИ и научным руководителем ее сына-аспиранта.

Мысленно проклиная свою мягкотелость, Сергей поплелся за дамой к корпусу биохимиков. Его приятели тем временем вывалили мусор в огромный контейнер, ожидавший ассенизаторов, и тот, кому не досталась путевка в Болгарию, демонстративно крикнул:

— Серега, не задерживайся, мы ждем тебя в лаборатории. Помни, что ты не обязан перерабатывать свою норму!

— Я сейчас, через пару минут, — виновато откликнулся он.

Возле корпуса биохимиков копошились двое — седая профессорша в очках с шикарной импортной оправой и молодая женщина с коротко стрижеными пушистыми волосами, шапочкой обрамлявшими ее хорошенькое личико. Они с трудом волокли по земле солидных размеров мешок. Проволокут два шага — остановятся, еще два шага — опять остановятся.

— Товарищи женщины, — издали закричала им месткомовская дама, — не надрывайтесь, я веду к вам подмогу!

Профессорша, выпрямившись, строго сказала:

— Очень плохо в этом году местком организовал субботник, Варвара Терентьевна, просто безобразно! Как это так можно — «кто хочет, пусть приходит сегодня, а кто хочет — завтра»! Надо было распределить людей, а то так и получилось, что сегодня мы с Линочкой одни, а завтра толчея начнется, и рукавиц на всех не хватит, — она взглянула на Сергея, и лицо ее сразу подобрело, осветилось улыбкой: — Здравствуйте, Сереженька.

Давным-давно профессорша училась вместе с Петром Эрнестовичем, а ее муж был оппонентом у Сергея, когда тот защищал кандидатскую диссертацию.

— Здравствуйте, гм, — он неловко поежился, мучительно вспоминая: «Как же ее имя-отчество? Не приведи бог перепутать и не так назвать — стыдно!»

Из трудного положения его вывела месткомовская Варвара Терентьевна, которая в свою очередь начала выговаривать профессорше:

— Это уж вы сами людей должны были распределить в отделе, Зинаида Викторовна, у вас есть профорг, который этим занимается, а не я! Вы представляете себе, сколько у меня работы?

— Зинаида Викторовна! — возопил Сергей, зная, что через минуту опять забудет имя-отчество профессорши. — Идите домой, отдыхайте — я сам оттащу ваши мешки к контейнеру, идите!

Месткомовская дама, напуганная его порывом, отшатнулась и умолкла, а молодая женщина весело поддержала:

— Конечно, не женское это дело — мешки таскать. Вы идите себе, Зинаида Викторовна, не смущайтесь. Вон и ваш муж за вами на машине подъехал, чего ему томиться!

Профессорша Зинаида Викторовна с сомнением посмотрела в сторону крылечка, где, прижавшись друг к другу, стояли еще три мешка, и виновато согласилась:

— Правда, наверное, нам уже можно идти — мы тут за утро вон, сколько нагребли, — в ее голосе слышался оттенок легкой гордости. — Линочка, до свидания. Спасибо, Сереженька, так вы оттащите мешки? Еще раз спасибо, я побежала. Петьке привет!

Расстегивая на ходу пуговицы пыльного халата, одетого поверх платья, Зинаида Викторовна помахала рукой и заторопилась к остановившейся у институтской ограды синей «Волге». Ее хорошенькая напарница помахала в ответ и посмотрела на Сергея с легкой улыбкой. Он слегка смутился и сказал ей чуть грубовато:

— Вы тоже идите, вы свою женскую работу сделали.

— Нет, что вы, Сережа! Это что ж, вы один будете все носить? Я вам подсоблю! — она продолжала загадочно улыбаться.

Пожав плечами, он вскинул упакованный мусор на плечо и потащил его к контейнеру. Женщина бежала следом и всерьез считала, что помогает, подталкивая мешок сзади. Возле самого контейнера она пихнула его так энергично, что Сергей, потерял равновесие, поскользнулся на кучке талого снега и хлопнулся на колени, едва не ткнувшись лицом в лужу.

— Черт знает что, и куда вы только лезете?! — поднявшись, он сердито разглядывал испачканные и мокрые спортивные штаны.

— Ой, простите, пожалуйста! Подождите, дайте я вытру, — вытащив платочек, она начала вытирать его забрызганное грязью лицо.

Они стояли рядом почти вплотную, глаза женщины загадочно блестели, рука с платочком уже не терла, а ласкала его щеку. Сергей внезапно напрягся и, смутившись, сделал попытку отстраниться:

— Да ладно, пустите, ничего страшного.

— Как это «ничего»! Раз моя вина, то с меня и причитается, — ее вскинутое кверху лицо и полуоткрытый рот были совсем близко.

— Ну, чего там, я без претензий, — губы Сергея тронула усмешка, лицо застыло.

— Вы-то да, а вот меня совесть измучает. Как насчет чашечки кофе после того, как уберем весь этот отстой? Я, кстати, живу рядом с институтом — пять минут.

Легкий ветерок, изменивший в этот миг направление, донес до обоняния Сергея запах свежевскопанной земли на клумбах у главного входа, а репродуктор, теперь уже чистым голосом Майи Кристаллинской трогательно спросил: «Ты слышишь песню сердца моего?»