Грани судьбы
Шрифт:
— А ты как думал? — проигнорировал иронию дед. — Перстень и меч уволок с собою? Надо вернуть.
— Я уволок? — изумился Балис.
— А кто же ещё? Если бы они тебе были не нужны, думаешь, после взрыва мины они бы пропали? Их такие мастера делали, что тебе и не снилось. Ядерный взрыв перенесут и целы останутся.
— Точно? — скорее машинально, чем недоверчиво переспросил морпех. Адмирал вдруг смутился.
— Ну, если, конечно, не в эпицентре окажутся. А вообще, точно не скажу. В магии я не особо силён. Самоучка же, наставника у
— Кажется, я о тебе узнаю сегодня много нового.
— Узнаешь, — кивнул старик. — Обязательно узнаешь. Только не сегодня. Времени у меня сейчас слишком мало. В общем, как мальчишки наиграются — возвращайся в город, попрощайся со своим другом-эльфом — и на вокзал. Билет бери на Веллесберг, туда идёт много поездов. Ложись спокойно спать. А утром ты будешь знать, что тебе делать дальше.
— Дед, — вкрадчиво произнёс Балис.
— Что?
— Скажи, ты правда думаешь, что я вот так сразу соглашусь?
— А что, неужели такого подарка мне не сделаешь? — с шутливыми интонациями поинтересовался старик.
— Не, — усмехнулся внук. — Не сделаю.
— Мальчишка, — вздохнул адмирал. — Два метра ростом, а ума не больше, чем у этих.
Он кивнул головой в сторону воды, где всё ещё плескались Сашка и Серёжка.
— У них ума побольше чем у многих взрослых.
— Тоже верно. Ладно, чем тебя убеждать? Рассказывать малоизвестные подробности из розового детства? Как ты не любил геркулесовую кашу, всегда объедал белые горбушки и обожал управлять кофемолкой?
Да уж, это дед попал в десятку. По степени неприязни рядом с геркулесовой кашей у маленького Балиса могли сравняться только кукурузные палочки, и то после того, как он однажды объелся им до рвоты. Горбушки Биноклик, напротив, обожал неимоверно. В пять лет в летнем детском лагере его сначала усадили за один стол с капризной девочкой Мариной, которая тоже очень любила горбушки. Первые два дня мальчишка остался без лакомства, но потом сумел опередить девчонку. Ревела Марина просто потрясающе…
А зелёная пластмассовая кофемолка довольно долго числилась у Гаяускасов одной из самых любимых игрушек сына. Разумеется, после того, как он убедил родителей, что уже стал большим мальчиком и ему совершенно неинтересно включать её без крышки, а уж тем более совать в механизм палец. После этого ведь не получится соскребать ложечкой прилипшую к пластику крышки коричневую кофейную пыльцу.
— Скажу честно, чтобы знать такие подробности, совсем необязательно быть твоим дедом. Немного в мозгах покопаться — и готово дело. А уж в специалистах этого дела на Дороге недостатка нет.
— Тогда расскажи мне то, чего я не знаю, а ты знать обязан. Понимаешь, о чём я?
— Да уж догадываюсь. Только долго про всё рассказывать, а я, извини, временем сейчас жестко ограничен. Время не проведёшь.
— А как насчёт с ним договориться?
— Чтобы брало в своё время? — коротким кивком адмирал дал понять, что и он севастопольский пляж хорошо помнит. — Сейчас не получится — не та ситуация. Ладно, спрашивай, то, что считаешь главным. Самым главным.
— Кто убил Риту?
— Не знаю. Но подозреваю, что те же, кто и меня.
— Погоди, — изумлённый морпех приподнялся на локте, потом и вовсе сел. — Тебя разве убили? Мне сказали — инфаркт.
— Магия, — коротко пояснил адмирал. — Эта нежить белоглазая умеет, если надо, убивать без следов.
— Какая нежить?
— Да ты их видел. Помнишь, под Ташкентом в восемьдесят четвёртом? Я тебя потом ещё в ВМА водил на обследование.
В памяти Балиса снова ожили воспоминания: раскалённая жёлтая пустыня, белёсое горячее небо, чуть ли не текущий от жары серый асфальт, бьющий в лицо упругий жаркий ветер. Пахнущий раскалённым металлом «козёл», взмокший водитель, крупные капли пота на висках прапорщика. Красные лица непонятных "военных инспекторов". Красные лица…
Балис глухо застонал.
— Ты что? — обеспокоено шевельнулся дед.
— Каким я был дураком…
Как же можно было не сопоставить эти красные рожи с той, что он увидел за ветровым стеклом «Москвича» за мгновение до того, как машина сбила Кристину и Риту? Сейчас не было никаких сомнений в том, что они похожи, очень похожи. Но раньше-то почему он об этом не подумал?
— Ты что-то вспомнил?
— Да я эту красную рожу до смерти не забуду…
— Значит — точно они. "Красная рожа" — это у них, можно сказать, символ "национальной принадлежности". Быстро же они на тебя вышли. Я-то надеялся — не догадаются, кто стал наследником.
— Так это они из-за перстня и кортика?
— Ещё из-за архива. На Головинском я спрятал малый архив. Добраться до него они не смогут, но знать про него знают. Логовище у них там.
— И в это логовище ты меня послал? — изумился внук.
— Днём они для тебя безопасны были бы безопасны. В смысле магии и всего такого прочего.
— А не такого прочего?
Адмирал тяжело вздохнул.
— Недооценил я этих тварей. Времени у меня практически не было, да соображал я после смерти плоховато, но получается, что я виноват в том, что погибли Рита и Криста.
— Дед, ты себя послушай, какую чушь ты несешь, — искренне возмутился Балис. — "Соображал после смерти плоховато".
Старик вяло махнул рукой.
— Да нет, я всё правильно говорю. Мы ж другие люди, необычные. В таких ситуациях мы просто так не умираем.
— Погоди…
Морпех утёр рукой лоб. Мысли путались, сбивались в какой-то бесформенный клубок и он не понимал, что происходит.
— Другие люди… Так люди мы, или нет?
— А это кто как смотрит. В старину многие говорили, дескать мы — дары, высшие существа, а люди, по-нашему асхары — так, пыль придорожная. А другие считали, что и дары и асхары — всё равно люди, только разные. Никто не лучше и не хуже, не выше и не ниже. Просто — разные. Вот так то. А уж с кем соглашаться — каждый сам решает.