Грани судьбы

Люгер Макс Отто

— Второе вернее, — примирительно заметил Мирон. — В моём мире люди намного больше интересно будущее, чем прошлое.

— Вы умеете предсказывать будущее?

— Нет.

— Тогда как можно интересоваться тем, чего нет и неизвестно, каким оно будет?

— Э… Йеми, ты не находишь, что сейчас не самое подходящее время для обсуждения этого вопроса? Может, вернёмся к интересам инквизиторов? У них есть к тебе ещё какие-нибудь претензии, кроме того, что ты уже назвал?

Йеми усмехнулся.

— Сущие пустяки. Наш общий друг Олус, за которого тоже можно получить немалую выгоду. Ну и Серёжа.

— Серёжа?!

— Честно

сказать, я думаю, что дело именно в нём. Не забывай, где ко мне прицепился этот хвост. А пришел я туда, чтобы выкупить Серёжу.

— Всё верно, но чем он мог заинтересовать Инквизицию?

Кагманец деланно пожал плечами.

— Инквизицию интересуют нечки, неправильные маги и слуги неправильных богов. Ты знаешь мальчика лучше.

Мирон даже на мгновение остановился, но тут же взял себя в руки. Когда два человека идут по краю рыночной площади и ведут между собой тихую беседу — это никого не удивляет. И никто не подслушает: в гомоне рынка в двух шагах ничего не слыхать. А вот если остановиться, да ещё голос повысить, то можно и привлечь чьё-нибудь ненужное внимание.

— Йеми, в нашем мире нет нечек. Серёжа — человек, это — раз. В нашем мире нет магии, значит, он не маг — это два. Что же касается религии…

Мирон на мгновение задумался. Русский мальчик из Приднестровья, безусловно, мог быть православным христианином. Но крестика на мальчишке не было, это точно. И потом, девяносто второй год. Скорее всего, ни в каких богов Серёжа не верил. Во всяком случае, из того, знал про него Нижниченко, красный пионерский галстук смотрелся на шее у парнишки гораздо логичнее крестика.

— Ваших богов в нашем мире нет. Так что…

— Насчёт магов звучит особенно несерьёзно: Балис до сих пор не может понять, что с ним происходит.

— Вот именно, не может понять.

Йеми вздохнул.

— Мирон, пойми, инквизиторы вникать в тонкости не станут. Для них достаточно подозрений в том, что что-то не так. И в порядке вещей казнить восьмерых, если есть предположение, только предположение, что среди этих восьмерых один — преступник. Я хочу сказать преступник по их понятиям.

— Я понял, — кивнул Нижниченко. — Для них все мы — преступники.

— Вот именно. И, если в Серёже им что-то показалось подозрительным…

Кагманец выразительно смолк. Молчал и Мирон. В памяти всплыл разговор на Дороге у костра, когда на огонь вышел Балис. Как там говорил Наромарт? "Ребёнок с особыми способностями", «койво». А что если Серёжа, как и Лесь, как и тот мальчишка из Андреевского… да, тоже Серёжа, — действительно не совсем обычные люди. Как там было у Стругацких? Людены, кажется. Да назвать-то можно как угодно. Суть в том, что там у себя в мире они всё равно — люди. А здесь, для инквизиторов они уже могут быть и не людьми. Иные. Нечки. А когда тебя считают другим по рождению, попробуй, докажи, что ты такой же, как все. Гиблое дело.

— Не знаю, Йеми. Честное слово, не знаю. Я знаком с этим мальчиком лишь немного больше чем ты. По мне — мальчишка как мальчишка. Жаль, ты не рассказ всё это в трактире — мы могли бы посоветоваться с Наромартом.

— Я с Балисом вечером поговорю…

— А что — Балис? Ему сейчас бы с собой разобраться. А у Наромарта — чутьё какое-то на всех этих людей-нелюдей.

Помнишь, как он архимага сразу расколол?

— Помню, — хмуро ответил Йеми.

— Значит, я с ним сегодня поговорю, как только вернусь к себе, — решительно подвёл итог Мирон. Заставлять кагманца лишний раз каяться в антипатии к чёрному эльфу было бессмысленно: тут нужны не слова, а реальные дела. Раз даже в такой сложной и запутанной ситуации Йеми пренебрёг помощью Нара — значит, недоверие имело прочные и глубокие корни. Вмешательством со стороны тут дело не подправишь.

А вот предложение Нижниченко кагманца явно обрадовало. Значит, понимал Йеми, что это нужно. Понимал, а через себя переступить не мог. Оставалось только надеяться, что, в конце концов, он с собой справится. Лишь бы не слишком поздно…

— Хорошо, — облегчённо согласился Йеми. — Ты поговоришь с Наромартом, а я — с Балисом. Если выяснишь что-то очень важное, то придёшь в мой трактир. Скажешь, что благородный лагат Порций Паулус Простина тебе покровительствует. Это подозрений не вызовет: многие благородные лагаты и даже сеты покровительствуют купцам и ремесленникам.

— Ты рассказывал, — коротко кивнул Мирон.

— Если что-то важное выясню я, — продолжал кагманец, — то пришлю Балиса к тебе. Это тоже не вызовет подозрений: мало ли, где и как могли познакомиться винодел и воин. И не такие знакомства бывают.

— Это точно.

Йеми глянул на небо.

— А сейчас идём в "Солёную треску".

— Пора?

— Не то, что пора, а мы даже немного опаздываем.

В ожидании встречи Теокл и Льют времени не теряли. Перед изонистом стояла глубокая деревянная миска с дымящимся супом, а закутанная в плащ воительница что-то прихлёбывала из вместительной кружки.

— Приносим извинения за наше опоздание, — проговорил Йеми, присаживаясь напротив эльфийки.

— Оно было недолгим, — примирительно ответил Теокл. — Со своей стороны мы хотели бы извиниться, что пока что не выполнили своих обязательств. Человек, который мог бы побеседовать с эшвардами наёмников, вчера был занят очень важными делами. Но сегодня вечером он свободен и отправится в "Тяжелый топор".

— Благодарю за помощь, но в этом уже нет нужды. Вчера там побывал один из моих друзей. Наёмник по имени Джеральд действительно хорошо известен в этих краях. Но пару дней назад он с несколькими своими друзьями отплыл на юг, куда-то в Анганду.

— И ты знаешь, на кого он работал?

— Увы, нет. Это был тёмный заказ, — развёл руками Йеми.

— Значит, это нам ничем не поможет…

— Значит, так…

— Что желают почтенные господа? — подошла к столику трактирная служанка: молодая светловолосая девушка в тёмно-синем переднике.

— Два пива. Простой ламбик, — кинув на стол несколько медяшек, заказал кагманец.

"Спиться можно", — тоскливо подумал Мирон. Генерал отлично знал, что пивной алкоголизм — вовсе не шутки, как думают некоторые, а самая настоящая суровая реальность. В своём мире и времени Нижниченко предпочитал общение за чашкой хорошего кофе, на худой конец — чая. Но кофе в этих краях был Мирону не по статусу, а чая, похоже, аборигены вообще не знали. Вот и приходилось каждый день выпивать не меньше литра пива. Прощай, здоровый образ жизни.