Грани веков
Шрифт:
— Ты классно держишься, — торопливо заговорил Ярослав, игнорируя реплику, — продолжай изображать царевну, пока они верят, что ты — это она. А там мы что-нибудь придумаем! Давид Аркадьевич точно придумает!
— Коган — голова, — подтвердил Михалыч.
Ирина извлекла из нагрудного кармана рубашки упаковку бумажных платков, вытащила один, осторожно промокнула уголки глаз.
— Но это всё… это всё… — она мотнула головой, — какой-то бред! Сильвер… Он вообще здесь откуда?
— Мы не знаем, — терпеливо
Скрипнула дверь и в зал ввалился Мефодий с дымящейся глиняной посудиной.
Следом зашли Коган и воевода, выглядевший озадаченным.
— Вот и взвар свежий, — приговаривал Мефодий, — изволь, царевна, сделай милость, отведай!
Он зачерпнул резным ковшиком горячий отвар и поставил его перед Ириной. Пахнуло яблоками и какими-то травами.
— Ну, по другой, что ли? — обратился он к воеводе, поднимая сосуд с хлебной брагой.
— Можно, — согласился тот, теребя усы и не отрывая от Ирины задумчивого взгляда.
Михалыч с готовностью подставил свою кружку.
— Добрая бражка! — объявил он, осушив её разом наполовину. — У меня шурин в Ярославле тоже сам гонит. Из яблок, в основном, но потом еще на кедровых орехах настаивает, и на апельсиновых корках.
— На чем настаивает? — переспросил Мефодий?
— Откуда шурин? — насторожился воевода.
Ярослав толкнул Евстафьева ногой под столом.
— Из Ярославля, — охотно пояснил Михалыч, — на моторном заводе работает. А настаивает, говорю, на орехах… Ох!
Он умолк, получив очередной пинок.
Мефодий и воевода переглянулись.
— Его кистенем ударили, — сказал Ярослав. — По голове. Всю дорогу заговаривается.
— Значит, тульские лекари, — проговорил воевода, постукивая пальцами по столу.
Ярослав затаил дыхание. Ну вот, сейчас начнется допрос с пристрастием и придется как-то выкручиваться.
Но в это время в дверь заколотили.
— Прокопий Петрович! — послышалось снаружи. — Из Москвы подъезжают!
Воевода порывисто вскочил, бросился к дверям. Следом тяжело поднялся Мефодий.
— Михалыч, ты чего несешь? — прошипел Ярослав, воспользовавшись моментом. — Какой завод, какие апельсины? Тут же семнадцатый век на дворе.
— В самом деле, Василий Михайлович, — вторил ему Коган.
— Давид Аркадьич, Ярик… — Евстафьев попытался встать, но ноги плохо слушались его. — Всё под контролем! — пробормотал он заплетающимся языком и рухнул обратно на лавку.
— Ну вот, — всплеснула руками Ирина, — только пьяного водителя нам не хватало!
— Я не пьян! — возмутился Евстафьев. — Я в-внорме…
Коган подхватил со стола кружку с остатками взвара, поднес ко рту Евстафьева.
— Пейте, Василий Михайлович!
Тот послушно влил
— Надо вынести его на воздух, — озабоченно сказал Коган. — Сюда ведь сейчас придут за Ирой…
Они подхватили водителя под руки и под его вялые протесты потащили к дверям.
К счастью, внимание всех во дворе было приковано к воротам. Стрельцы выстроились у прохода в две шеренги. Воевода и Мефодий стояли поодаль, на выходе из крепости, загораживая собой дорогу и обзор.
С помощью Когана, Ярославу удалось довести Михалыча до навеса и усадить на поленницу.
Поколебавшись, Ярослав взобрался по сложенным вдоль частокола дровам, ухватился за колья и, подтянувшись, выглянул наружу.
По дороге, которой они пришли в деревню, только с другой стороны, к острогу подъезжала раззолоченная карета, запряженная двенадцатью серыми в яблоках конями.
За ней следовала еще одна карета, которую везла четверка вороных скакунов.
По обеим сторонам от карет скакали восемь всадников, в красных кафтанах, высоких шапках с меховыми опушками и бердышами за плечами; еще несколько десятков следовали за ними.
Из остановившейся первой кареты вышел человек в расшитом серебром полушубке, красных сапогах и отделанным мехом плаще. Черноволосый, с квадратным волевым подбородком, чертами лица он чем-то напомнил Ярославу Ворона. В отличие от того, он носил бороду, но аккуратно подстриженную. Остановившись в паре шагов от воеводы, слегка сощурился.
— Ляпунов, — бросил он вместо приветствия.
— Басманов, — в тон ему ответил воевода.
— Где царевна? — по тону прибывшего явственно ощущалось, что этот человек привык раздавать приказы.
— Здесь, — не отводя взгляда, проронил Ляпунов, слегка мотнув головой в сторону башни. Желваки на его лице затвердели и сейчас он напоминал Ярославу Сильвера, когда того вызывали на ковер.
Басманов сделал знак следовавшим за ним конным стрельцам и стремительно двинулся во внутренний двор крепости. Проходя мимо Ляпунова, он задел его плечом.
Ляпунов бросил вслед ему взгляд, который Сильвер обычно приберегал для алконавтов с суицидальными поступками, вроде попытки ущипнуть Ирину.
— Царевна Ксения! — воскликнул Басманов, останавливаясь посреди двора.
Ирина, не захотевшая сидеть в одиночестве, вышла из башни и теперь с тревогой наблюдала за происходящим, кутаясь в шубу.
Басманов отвесил глубокий поясной поклон и приблизился еще на шаг.
— Карета готова, — учтиво проговорил он. — Позволь проводить тебя, царевна. Батюшка Борис Федорович велел не задерживаться нигде — места себе не находит с тех пор, как ты пропала!
Он подал Ирине руку, та, помедлив, оперлась на неё. От Ярослава не укрылся заинтересованный взгляд, которым Ира окинула Басманова.