Грани
Шрифт:
– Ты не заметила парочку, которая прощалась у подъезда? Девушка нежно обняла парня, а мне почему-то стало холодно и очень грустно.
Мне захотелось тебя успокоить, и я тебя поцеловала.
Серое мягкое небо. Тишина. Птицы поют. Рассвет. Как же часто теперь мне всё это снится!
****
Писатели, сценаристы, как падальщики, подбирают всё, что плохо лежит, и тащат в свои произведения. И порой тем, за кем подобрали, становится нестерпимо больно. Но такова суть творчества. Невозможно всю жизнь писать по книгам, газетным колонкам, иллюзиям. Научить людей
Твоя история меня затягивала. Цветок в пыли. Вот он у меня под ногами, пробивается сквозь асфальт. Осталось только не пройти мимо, не наступить. Сорвать и поставить в воду. Сберечь.
… Старушка-соседка, которая отдала тебе свою собаку, потому что ей не хватает сил удерживать её на поводке и не на что больше кормить. А теперь она приходит к тебе, треплет собаку за ухом и плачет …
… Девушка с татуировкой крыла бабочки на левом плече, которой ты одолжил зонтик во время июньской грозы и до первого снега ждал, что она захочет его тебе вернуть, и вы снова встретитесь …
… Твой преподаватель по режиссуре, чей фильм запретили в советские годы. Киноплёнка пролежала в архиве двадцать лет, от времени покрылась пятнами и восстановлению не подлежит. На вручении дипломов он сказал вам: «Искусство – это прежде всего огромная смелость жить. Либо вы меняете жизнь к лучшему, либо она вас, но уже к худшему. И нужно быть очень смелым, чтобы запереть жизнь внутри киноплёнки. Но если получится, то это и будет НАСТОЯЩЕЕ КИНО»…
Я чувствовала себя художником, трепетно, тщательно, мазок за мазком наносившим на полотно краски заката. Ему нельзя упустить ни одного оттенка, ведь соревнуется он с самой природой. Люди, о которых ты рассказывал, стали мне родными и близкими. Я видела их, говорила с ними. Какой я, к чёрту, сценарист и писатель, если не сказала ни слова правды? Если вместо настоящей драмы напишу романтическую фальшивку, и она выставит тебя на посмешище?
Да, тебе хотелось бы жить иначе, но я решила тебя убедить.
Твоя реакция была предсказуемой:
– Я не буду это снимать. Ты обещала доработать первоначальную версию про острова, а вместо этого написала изнанку моей жизни!
Вертел распечатку сценария в руках, смотрела, как они дрожат, и думала о том, что руки любимых невозможно воспринимать отдельно от воспоминаний о ласках, что они когда-то дарили.
– Я знала, что ты так скажешь. Отправила сценарий Щербакову, он похвалил и прислал контракт. Снимать хочет следующим летом. Подумай! Это же гарантия, что сценарий в десятку. Нас признали!
– Не нас. Тебя. Мисс совершенство! А я думал теперь мы вместе. Ты сказала, чтобы я выбрал того, кто рядом, и я выбрал тебя. Рассказывал тебе всё, чтобы ты поняла: людям не нужна правда, им нужна красота. Шагать по солнечной дороге туда, где небо смыкается с морем. Шагать за мечтой, верить, что счастье есть. А ты записывала мою боль. Слушала меня. Соглашалась. Целовала меня. Нельзя иметь такие нежные губы, и при этом быть такой бесчувственной внутри!
Ты выставил меня за дверь, и несколько дней я не могла до тебя дозвониться.
Лишь с первыми осенними листьями твой автоответчик сообщил мне об островах Лайн и что «нельзя бить чужие сердца, как дешёвую «икеевскую» посуду, а из осколков варить колдовское зелье».
Ты уехал снимать свою версию реальности, а я узнала ещё одно состояние одиночества: abandoned. Дома, которые покидают, разрушаются. Странно, но можно жить годами в доме, не делая ремонт, и он будет как новый, но стоит уехать… Наверно, человеческое тепло поддерживает прочность стен, душу дома. В переулках вокруг твоего уже с месяц не горит ни один фонарь. А я научилась падать.
Одиночество – это то, что гонит из дома в ночь и делает тишину невыносимой. Одиночество – это ощущение нехватки конкретного человека. Когда не просто один, а без тебя. Не чувство, а физическая боль, словно вырезали живой кусок, и рана не перестаёт кровоточить. Звенящий вакуум внутри, ничем его не заполнить.
Я пишу тебе всё это, потому что мир многогранен, и у каждого из нас – своя грань. Я хочу, чтобы ты знал мою. Ты думаешь, я предала тебя. А мне кажется, что сценарий – лучшее из того, что у нас получилось в жизни. Мы все живём в разных плоскостях мира, а искусство создаётся на грани откровенности, служит мостом между сердцами людей, потому что настоящая драма – внутри нас. И нужно набраться смелости, чтобы построить мост.
Я подписала контракт. Летом будем снимать фильм о твоей жизни, как ты и хотел. Но я всё чаще думаю, стоит ли «добиваться большего, исходя из малого», если разлом между правдой и вымыслом разрушил наш собственный мост, и его половинки никогда не сойдутся вместе. Если играть тебя будет другой. Если мы друг для друга больше не существуем. Если ты не вернёшься.
28 марта – 03 апреля 2010
[1] Инжир (также известен как фиговое дерево, смоковница, винная ягода) – одно из самых древних растений. Согласно Библии, Адам и Ева, вкусивши запретный плод, открыли свою наготу «и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания».
[2] «Четыре минуты тридцать три секунды тишины» — пьеса американского композитора Джона Кейджа для вольного состава инструментов. На всём протяжении исполнения сочинения участники ансамбля не извлекают звуков из своих инструментов, с целью привлечь внимание слушателей к естественным звукам окружающей среды, которые будут услышаны во время «прослушивания» композиции.
[3] Вальс Бостон. Александр Розенбаум
[4] «Встречи на Краю Света». Вернер Херцог
[5] Самая престижная театральная награда Франции.
[6] Еврипид. Трагедии. Отрывок пьесы «Медея». Перевод Иннокентия Анненского.
[7] mons martyrium
[8] Романтическая сцена из романа «Дорога на Лос-Анджелес».
[9] Джон Фанте. «Спроси у пыли» (цитата нарочно не точна, по тексту «цветок в песках»)
[10] Киноальманахи (о Париже, Нью-Йорке, Москве) – судьбы людей, живущих в мегаполисе
[11] «Спроси у пыли», «Подожди до весны, Бандини». Джон Фанте