Граница безмолвия
Шрифт:
— Мне не нужны ваши умозаключения, Хоффнер. Мне нужно точное выполнение моих приказов. Точное и беспрекословное. Отныне мы будем осваивать этот ваш Русский Север от Мурманска до самого Диксона и Новой Земли. А затем — от Камчатки до Северного полюса. Ибо таковы интересы рейха, Хоффнер.
Оба военно-транспортных «юнкерса» прибыли с надлежащей пунктуальностью. Их специально приспособленные для транспортных перевозок фюзеляжи казались еще громаднее, нежели фюзеляж «Черной акулы», а это как раз то, что нужно было сейчас командиру группы «Норд-рейх».
— Штабс-капитан Кротов, командир группы сибирских стрелков, — по-русски представился крепко сбитый, коренастый Гауптман,
Несмотря на то, что у него был чин капитана вермахта, он по-прежнему именовал себя штабс-капитаном [19] , отдавая таким образом дань памяти тому дню, когда он, тогда еще юный поручик, получил этот внеочередной чин по личному приказу Верховного правителя России адмирала Колчака. За проявленные находчивость и храбрость.
19
В белой армии чина майора не существовало, а чин капитана был промежуточным между чинами штабс-капитана и подполковника. В свою очередь, чин штабс-капитана был промежуточным между чинами «поручик» и «капитан».
— Сколько у вас людей, штабс-капитан? — тоже на чистом русском спросил Готтенберг, вызывая этим удивление у Хоффнера, чьи познания русского ограничивались двумя десятками фраз.
Впрочем, начальник аэродрома знал, что среди офицеров абвера и СД оказалось немало выходцев из Прибалтики, так называемых «прибалтийских немцев», которые всегда ценились руководителями разведывательно-диверсионных служб за свою «германскую кровь, круто замешанную на русском характере», а главное, за знание русского языка и русских обычаев.
— Пока что девять бойцов, однако все — из бывших чинов армии Колчака и коренных сибиряков. К тому же все из сибирских дворян, из «таежных аристократов», как называли их офицеры-петербуржцы. — Завтра должны прибыть еще пятеро, среди которых трое инородцев, из тунгусов, владеющих тунгусским и ненецким языками.
— Замечу, что эти люди нам очень пригодятся, штабс-капитан, — молвил Готтенберг. — Именно они, как никто иной.
— Неужели действительно придется десантировать людей и грузы далеко за Уралом? — выслушав их, пожал плечами Хоффнер, который все еще не в состоянии был смириться с таким диверсионным размахом высшего командования. — Кажется, это уже выходит далеко за пределы плана «Барбаросса».
— Зато предписано планом операции «Полярный бастион», — отрубил оберштурмбаннфюрер СС, переводя взгляд на терпеливо дожидавшегося своей очереди командира егерей.
— Обер-лейтенант Энрих, — представился тот. — Под моим командованием — два отделения егерей из горного корпуса «Норвегия» [20] . Все имеют опыт войны во Франции и Польше, а также недавних операций против сил сопротивления в северных районах Норвегии. Шестеро из моих бойцов — норвежцы из Тромсе, из молодежной организации норвежских национал-социалистов.
20
Исходя из положений плана «Барбаросса» в задачу горного корпуса «Норвегия», в составе которого были и норвежские добровольцы, входили охрана северных районов Норвегии и её рудных шахт, а также захват контроля над Северным морским путем русских, в том числе и создание (совместно с частями люфтваффе и кригсмарине, под общим командованием офицеров СД и абвера) нескольких
— Хотите сказать, что зауральскими морозами их не запугаешь?
— Для большинства моих солдат Заполярье — естественная среда обитания.
Услышав это, Готтенберг нервно повел плечами. Жизнь складывалась так, что в северных широтах ему пришлось провести множество дней, однако смириться с морозами и вьюгами он так и не сумел. Мужественно воспринимать их — да, этому он научился, но воспринимать их в виде «естественной среды обитания» — увольте! Однако вслух произнес:
— Прекрасно, обер-лейтенант. Будем надеяться, что она же станет и естественной средой войны. Говорят, что и сами вы не так давно принимали участие в какой-то полярной экспедиции.
— Точнее будет сказать: в двух полярных экспедициях.
— Солидно. Как это вас угораздило?
— По первому своему образованию я геолог, специализирующийся по полярной геологи. Как вы уже поняли, экспедиции были секретными. А поскольку с русскими мы все равно уже воюем… Это были экспедиции в тыл русских: на Новую Землю и Землю Франца-Иосифа.
— Но посылали-то вас, надеюсь, не для того, чтобы собранные вами камешки и куски горной породы передавать русским?
— Никак нет, господин оберштурмбаннфюрер. Эти экспедиции имели прямое отношение к нашему нынешнему заданию. Нужно было подбирать места для особо секретных баз.
— Вот как?! — с уважением повел подбородком Хоффнер, окончательно убеждаясь в том, что группу «Викинг» берлинское командование формировало не наспех, тщательно подбирая людей и с полным пониманием особенностей войны за полярным кругом.
— Кстати, мне сказали, что вы, господин оберштурмбаннфюрер, были одним из участников экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин» [21] , который в тридцать первом году пролетел над Землей Франца-Иосифа, Северной Землей, островом Вардроппера, Новой Землей, портом Диксон, островом Колгуева и другими территориями…
— Судя по всему, в названиях русских островов вы уже ориентируетесь неплохо, — уклончиво ответил фон Готтенберг.
— Извините, что позволил себе напомнить о полете «Графа Цеппелина». Я тогда еще был студентом и очень завидовал членам экипажа этого дирижабля.
21
Реальный факт. Такой научно-разведывательный полет действительно состоялся. Аэрофотосъемки, проведенные участниками экспедиции на дирижабле LZ — 127 («Граф Цеппелин»), стали неоценимым материалом для германской разведки, а также командования люфтваффе и кригсмари-не. В том числе они помогли им и при создании рейхом своих секретных баз в советском Заполярье.
В ответ барон лишь снисходительно улыбнулся.
11
Первым «в священные воды» озерца окунулся сам начальник заставы. Прежде чем он разделся, Вадим Ордаш рукой опробовал температуру в разных частях озера, открыв для себя, что в той, южной части, где находился сток, температура воды достигала градусов девятнадцати-двадцати, то есть прогревалась почти так же, как в жаркие дни июля у одесских пляжей Черноморки или Аркадия. Ближе к центру она достигала градусов двадцати двух — двадцати трех и наконец у самого Нордического Замка, где били подземные ключи, она достигала градусов двадцати восьми-тридцати. И это уже явно было на любителя.