Граница
Шрифт:
Самохе не нравилось лежать на палубе, ему все время казалось, что сквозь щели между досками, несмотря на то, что они были залиты смолой, пробивается смрад из невольничьего трюма. Он облюбовал продольную балку, идущую вдоль борта. Она проходила чуть ниже окон и по ширине была такова, что на ней спокойно мог лежать человек, если, конечно, этим человеком был Самоха, а не Жуч, и уж тем более не Чойба Рыжий. Самоха лег на нее, положил под голову плащ и теперь мог, лежа, наблюдать как проплывает мимо Заречье. Много раз он видел левый берег, но это всегда было сопряжено с опасностью. В любой момент можно было ждать нападения или варваров или плавунцов
С кораблей видели ханский шатер, стоящий на вершине холма, потом миновали злополучное устье, где ничто, кроме обгорелых сосен на берегу, не напоминало о вчерашнем, но граничары, кроме назначенных в стражу, этого не видели, всю первую половину дня они отсыпались.
На обед им принесли котел с вареным мясом и по кружке вина. Вино показалось Самохе кисловатым. Спать больше не хотелось, смотреть, как Клепила пытается разбудить Жуча, надоело. Самоха пошел бродить по кораблю. Обойдя его вокруг, он не нашел ничего интересного. По трапам сновали матросы, но граничарам, как уже было сказано, вход на верхнюю палубу был закрыт. Самоха спустился в трюм и сам не зная зачем пошел вдоль скамеек с прикованными к ним гребцами, стараясь определить откуда они родом. Бесполезное занятие, одежда на всех была, драные штаны или набедренные повязки, а в таком виде отличить менкита от зерита, или скирлинга от герула, занятие безнадежное. Да и какая разница, герб племени рабов — цепь, которой они скованы.
Надсмотрщики, расхаживающие, пощелкивая плетками, по тому же проходу между скамьями, что и Самоха, спотыкались об него, но не говорили ни слова.
Самоха поднялся обратно, наверх. Наконец наступил его черед заступать, солнце уже клонилось к закату, а Клепила наконец добудился Жуча. Они надели колчаны, взяли луки и поднялись на верхнюю палубу. Здесь располагались надстройки, только в них и могла обитать загадочная хурренитская принцесса, со своими придворными дамами. Гвардейцы, которые попадались по двое, по трое тут и там, вели постоянное наблюдение за берегом и рекой. Вообще, Самоха удивлялся глядя на них. Это была какая-то особая порода людей, они были неутомимы в своей бдительности, словно единственным их уделом на этом свете была сторожевая служба.
Уделом же Самохи сторожевая служба не была, он привык сам навязываться врагу. Мог часами лежать в засаде, но вот так, изо дня в день, ходить как дворовый пес, принюхиваясь и прислушиваясь… Нет, этого бы он не выдержал. Клепила смотрел, смотрел на него. Потом сказал:
— Не дергайся. Нас в случае чего, позовут, — и повернувшись спиной к предполагаемому противнику, то есть к реке, стал перебирать содержимое своей объемистой сумки. И перебирал до тех пор пока ему не попался на глаза Жуч, который обойдя дозором верхнюю палубу, вернулся с таким же настроением, как то, которое было у Самохи.
— Мы тут за десять дней свихнемся, — сказал он.
— Жуч, ты зачем назвал меня городским сумасшедшим? — отложив сумку, спросил Клепила.
— Я? Не может этого быть. Да и какой Лихота город. Вот Архон это город, и еще говорят Отиль большой город. А вот Хлат город маленький, но все же больше
— В деревне откуда каменные дома? — сказал Самоха.
— Как откуда? — сказал Клепила. — Да вот же, и на Поганом хуторе разве не видели, какой у Лоха дом?
Тут Самоха понял, что Жуч прав, за десять дней они свихнутся.
Затем наверх поднялся юнга Гроуд и принес им кувшин вина и лепешек с курятиной.
— Гроуд, — сказал скучая Самоха, — выпей с нами.
— Некогда.
— Тьфу, — сказал Клепила. — Так насчет городского сумасшедшего? Жуч?
— Я думаю, — Жуч выпил вина и положил в рот кусок курицы, — что у меня открылся дар предвиденья.
— То есть как это?
— Вот, смотри. Ты согласен, что через десять дней такой жизни мы все тут сойдем с ума, от безделья, неподвижности и обжорства. Ну, и еще, конечно, от этой кислятины. Ты согласен?
— Предположим, — осторожно сказал Клепила.
— Тогда нас всех можно будет назвать сумасшедшими. Родом же мы из Лихоты. И если кто-нибудь спросит, ну, какой-нибудь архонец спросит: «А кто это такие?» — что ему ответят? — «Это лихотские сумасшедшие.» А могут ведь ответить и так: «Это городские лихотские сумасшедшие.» И что у нас получается? Что через десять дней каждый сможет сказать про тебя то, что я сказал про тебя вчера. Это было пророчество, Клепила.
— А если не скажет?
— Тогда и поговорим.
— Я, между прочим, не лихотский, — сказал Клепила. — Я из Хлата.
— Я там никогда не был.
— И я.
— Хороший городок, — сказал Клепила, — только немного скучный.
Хлат — город на севере Архонии, у отрогов Драконьих гор. Драконьи горы непроходимы. Край света. И что там такое, на их северных склонах, и есть ли они, вообще, эти северные склоны, было никому не ведомо. Уж на что архонские охотники народ ловкий, но сколько они не забредали вглубь гор, неизменно дорогу им преграждали отвесные скалы и бездонные пропасти. Потому и граница Архонии с этой стороны никак не охранялась. Северный округ считался местом, хоть и неуютным, из-за прохладного климата, но безопасным и тихим.
Жители даже не носили оружия, так что граничар, случайно оказавшийся в городе, чувствовал себя, как одетый среди голых.
Здешние горячие источники, бьющие из расщелин окрестных скал, пользовались в Архонии славой целебных.
Главный город округа, Хлат, был окружен невысокой стеной, бог весть когда сложенной из серых, плохо пригнанных камней, почти не скрепленных известью.
Только раз в году, осенью, город оживал на несколько дней, когда в него съезжалась архонская знать, чтобы принять участие в традиционной охоте на горных жужжелиц, здоровенных тварей, способных ударом хвоста перебить лошади хребет, а челюстями — перекусить всадника. В это время года они спускались в предгорья, чтобы залечь в мягкую лесную землю на зимнюю спячку. Тут-то их и подстерегали охотники.
Все это рассказал Клепила своим скучающим спутникам.
— Да, еще там пить здоровы, как ни идешь, напустят кипятка в пруд и лежат в нем, то ли пьяные, то ли похмельные, как поросята. Ну, если вино из желудей гнать, как не нахрюкаться?
— Как же ты в граничары попал? — спросил Самоха.
— Как и ты, по наследству. А родился в Хлате. Там у меня много родичей осталось. Не меньше чем у Лоха Плотника в Архоне.
Упоминание о родственниках Лоха Плотника погрузило Жуча в сладкие грезы.