Границы бесконечности. Братья по оружию
Шрифт:
И с чем теперь остался младший лейтенант Майлз? С двумя двойками и джокером. Надо или сдаваться, или блефовать по-черному…
Горянка сидела на низенькой скамеечке, держа в руке недоеденный пончик. Утратив дар речи, она уставилась на Майлза во всем его великолепии. Когда молодой человек поймал ее взгляд, губы женщины сжались, а глаза вспыхнули. Выражение ее лица показалось ему каким-то странным. Что это — гнев, радость, смущение, ликование или какая-то непонятная смесь всех этих чувств? «За кого ты меня приняла, женщина?»
Поскольку Майлз был в мундире,
— Сэр?
Граф Форкосиган обратился к женщине:
— Это мой сын. Если я пошлю его в качестве моего Голоса, тебя это удовлетворит?
— Ох, — выдохнула она и тут же расплылась в непонятной яростной улыбке. — О да, милорд!
— Прекрасно! Пусть будет так!
«Что будет?» — встревоженно подумал Майлз.
Граф с довольным видом откинулся в кресле, но сощуренные глаза говорили, что он не на шутку рассержен. Однако гнев его направлен не против этой женщины (они явно в чем-то согласны) и — Майлз быстро проверил себя — не на собственного отпрыска. Молодой человек негромко кашлянул, склонил голову набок и вопросительно улыбнулся.
Граф сдвинул кончики пальцев и наконец обратился к сыну:
— Очень интересное дело. Теперь я понимаю, почему ты послал ее сюда.
— О да, — дипломатично произнес Майлз. На что это он напоролся? Он просто помог ей пройти мимо охранника, это был порыв донкихотства — и еще наивное желание подразнить отца за завтраком…
Брови графа Форкосигана поползли вверх.
— Ты не знал?
— Она говорила об убийстве и о равнодушии местных властей. Я решил, что ты направишь ее к судье…
Граф еще глубже вжался в кресло и задумчиво потер шрам на подбородке.
— Это дело об убийстве ребенка.
У Майлза все внутри похолодело. «Я не хочу с этим связываться! Ну, теперь понятно, почему у нее при таких грудях не было младенца».
— О таких случаях властям почти никогда не сообщают. Мы уже больше двадцати лет воюем против старых обычаев, — продолжал граф. — Пропаганда, просвещение… В городах прогресс немалый.
— В городах, — вполголоса произнесла графиня, — у людей есть альтернативные выходы.
— Да. Но в захолустье почти ничего не изменилось. Мы знаем, что происходит, но без доклада, без жалобы… А семья обычно защищает своих… Уцепиться не за что.
— А какая, — Майлз снова откашлялся и кивнул женщине, — была мутация у твоего ребенка?
— Кошачий рот. — Женщина ткнула себе в губу. — Сосала она плохо — захлебывалась и плакала, но молока ей хватало, хватало!
— Заячья губа. — Графиня Форкосиган, родившаяся на Колонии Бета, перевела барраярское название на общепринятый галактический язык. — И похоже, несращение нёба. Харра, это даже не мутация. Это даже на Старой Земле встречалось. Э-э… Нормальный врожденный дефект, если можно так выразиться. Это не наказание за то, что твои барраярские предки прошли через Огонь. Простой операции было бы достаточно…
Графиня замолчала. На лице горянки отразилась душевная мука.
— Я слышала, — сказал она, — милорд построил в Хассадаре больницу. Я собиралась отнести девочку туда, когда немного окрепну, хотя денег у меня не было. Ручки и ножки у нее были здоровенькие, все это видели… — Голос у женщины сорвался. — Но Лэм успел ее убить.
Майлз прикинул: неделя ходьбы из Дендарийских гор к долинному городу Хассадару. Понятно, что сразу после родов такой переход был ей не по силам. А флайеру всего час лету…
— Итак, мы получили заявление об убийстве, — сказал граф Форкосиган, — и нам предстоит разобрать дело. Это дает законный повод обратиться с посланием к самым отдаленным уголкам наших владений. Ты, Майлз, будешь моим Голосом, который прозвучит там, где не звучал еще никогда. Ты осуществишь графское правосудие — и не тайком. Пора покончить с обычаями, выставляющими нас дикарями в глазах всей галактики.
Майлз с трудом сглотнул.
— А разве местный судья не больше подходит…
Граф чуть улыбнулся:
— Для этого дела лучше тебя никого не найдешь.
Посланник и послание в одном лице! Как бы Майлзу сейчас хотелось оказаться не здесь — где угодно, но не здесь! Уж лучше снова обливаться кровавым потом на выпускных экзаменах. Он с трудом подавил непристойный вопль: «Мой отпуск!» Но теперь отнекиваться поздно…
Майлз почесал затылок:
— Кто… э-э… кто же убил твою девочку?
«Кого это я должен схватить и поставить к стенке?»
— Мой муж, — без всякого выражения проговорила женщина, уставившись на отполированные серебристые доски пола.
«Так я и знал, что история получится некрасивая…»
— Она все плакала и плакала, — монотонно говорила женщина, — и никак не засыпала, ведь сосала-то она плохо… А он заорал, дескать, заставь ее замолчать…
— И тогда? — подсказал Майлз, которого уже начинало тошнить.
— Он обругал меня и пошел спать к своей матери. Он сказал, по крайней мере там работник может поспать. Я-то ведь тоже не спала…
Похоже, парень что надо. Майлз представил себе огромного полудикого горца, привыкшего помыкать женой… Но в развязке явно чего-то недоставало.
Граф тоже это заметил. Он слушал внимательно, как на совещании в генштабе: тело расслаблено, веки опущены, так что можно подумать, будто он задремал. Однако такое предположение было бы серьезной ошибкой.
— Ты сама все видела? — спросил он обманчиво мягким тоном, заставившим Майлза насторожиться. — Ты действительно видела, как он ее убил?
— Утром я нашла ее мертвой, милорд.
— Ты вошла в спальню… — подсказал граф Форкосиган.
— У нас только одна комната. — Женщина посмотрела на него так, словно впервые усомнилась в графском всеведении. — Она заснула, заснула наконец. Я пошла набрать немного блестяники, вверх по лощине. А когда вернулась… Мне надо было взять ее с собой, но я так радовалась, что она наконец-то заснула, я не хотела ее будить… — Из крепко зажмуренных глаз женщины потекли слезы. — Я не стала ее будить, когда вернулась. Я решила поесть и отдохнуть, но у меня набралось молоко, — она прикоснулась к груди, — и я пошла к колыбели…