Границы бесконечности. Братья по оружию
Шрифт:
— Э-э… это для людей, милорд, — спохватился Кейрел. — Подождите, я принесу ведро.
Подтянув обвисшие брюки, он поспешно потрусил за дом. Наступила минута тишины, потом донесся голос старосты:
— Где у вас козье ведро, Зед?
Ему ответил другой голос, высокий и молодой:
— За поленницей, па.
Послышалось невнятное бормотание, и Кейрел притрусил обратно с помятым алюминиевым ведром, которое поставил у корыта. Он выбил затычку, и искристая струя чистой воды зазвенела о ведро. Толстый Дурачок шевельнул ушами и потерся тяжелой головой о Майлза, оставив на мундире рыжие с белым шерстинки и чуть не сбив хозяина с
Майлз оставил Пима расседлывать и кормить животных, а сам прошел за Кейрелом в дом. Харра ни на шаг не отходила от Майлза, и доктор Ди со своим врачебным чемоданчиком тоже потащился за ним. Сапоги Майлза угрожающе протопали по дощатому полу.
— Жена вернется к вечеру, — сообщил староста, бесцельно бродя по комнате.
Майлз и Ди устроились на скамье, а Харра села на пол у выложенного булыжниками очага и обхватила руками колени.
— Я… я заварю чай, милорд.
И Кейрел бросился из дома наполнить чайник, прежде чем Майлз успел произнести: «Нет, спасибо». Ладно, пусть успокоит нервы повседневными делами. Может, тогда удастся определить, насколько его смущение связано с присутствием высокопоставленных незнакомцев, а насколько — с чувством вины. К тому времени когда староста поставил полный чайник на уголья, он уже заметно лучше владел собой, поэтому Майлз решил приступить к делу.
— Я бы предпочел начать расследование немедленно. Полагаю, оно займет немного времени.
— Оно могло бы и вообще не начинаться, милорд. Младенец умер естественной смертью. На девочке не было никаких отметин. Она была слабенькая, у нее был кошачий рот и бог весть какие еще хвори. Она умерла во сне, по какой-нибудь случайности.
— Просто удивительно, — сухо заметил Майлз, — как часто подобные случайности происходят в этих краях. Мой отец, граф, тоже это отметил.
— Да-да, очень часто. И не стоило утруждать вас из-за такой безделицы. — Кейрел с досадой посмотрел на Харру, но женщина сидела молча и никак не реагировала на происходящее.
— Для меня это не составило труда, — невозмутимо ответил Майлз.
— Право, милорд, — понизил голос Кейрел, — по-моему, ребенка могли заспать. Неудивительно, если в своем горе Харра не хочет в этом признаться. Лэм Журик — хороший парень, хороший работник. На самом деле Харра никого не винит, просто ее рассудок на время помутился из-за несчастья.
Глаза Харры, поблескивавшие из-под копны светлых волос, стали ядовито-холодными.
— Да-да, я понимаю, — сочувственно произнес Майлз, и староста немного приободрился.
— Все еще будет в порядке, пускай только она потерпит, переживет свое горе. Пусть поговорит с беднягой Лэмом. Я уверен, что он не убивал младенца. Не надо ей сгоряча делать то, о чем потом пожалеешь.
— Понимаю, — Майлз позволил своему голосу стать ледяным, — почему Харра Журик сочла необходимым идти четыре дня, чтобы ее выслушали. Вы, похоже, удовлетворяетесь домыслами, староста Кейрел. А я приехал за фактами. Графское правосудие зиждется не на догадках, и у нас нынче не Период Изоляции. Даже в этом захолустье. Расследование начнется сейчас же. Мы не будем делать поспешных выводов, пока не собраны улики. Подтверждение вины или невиновности Лэма Журика прозвучит из его собственных уст под действием суперпентотала, который введет ему доктор Ди в присутствии двух свидетелей — я имею в виду вас и одного из жителей деревни по вашему выбору. Просто, быстро и чисто.
«И может быть, тогда я еще до заката смогу уехать из этой забытой богом дыры».
— Я требую, чтобы вы, староста, сейчас же отправились и привели Лэма Журика для допроса. Сержант Пим вам поможет.
Кейрел помедлил, наливая кипяток в большой коричневый заварочный чайник, и только после этого заговорил:
— Я-то повидал мир, милорд. Как-никак, двадцать лет был на Службе. Но большинство здешнего люда никогда не уезжали из Лесной Долины. Сыворотка истины для них все равно что колдовство. Они могут решить, что полученное таким путем признание — неправда.
— Тогда вы с вашим помощником скажете им, что они ошибаются. У нас сейчас не старое доброе время, когда признаний добивались пытками. Кроме того, если Лэм Журик невиновен, он оправдается, не так ли?
Кейрел неохотно отправился в соседнюю комнату и вышел оттуда, натягивая на себя выцветший мундир с капральскими нашивками. Пуговицы на животе у него уже не застегивались. Видимо, Кейрел хранил его для таких вот официальных случаев. На Барраяре люди отдают честь мундиру, а не тому, кто в нем, — следовательно, и возможное недовольство тоже падет на должность, а не на человека, волею судьбы занимающего ее. Майлз оценил этот нюанс.
Кейрел приостановился у двери и оглянулся на Харру, которая сидела у очага, погрузившись в молчание и чуть покачиваясь.
— Милорд, я уже шестнадцать лет староста в Лесной Долине. За все это время никому не пришлось обращаться в суд — ни при споре о правах на воду, ни из-за краж скота, ни даже тогда, когда Нева обвинил Борса в древесном пиратстве, то есть, я хочу сказать, в сборе кленового сока с чужого участка. За все это время у нас ни разу не было кровной вражды.
— Я не собираюсь провоцировать кровную вражду, Кейрел. Я только хочу знать факты.
— В том-то и дело, милорд. Я теперь уже не так верю фактам, как прежде. Иногда от них больше вреда, чем пользы.
Похоже, староста готов был встать на голову, жонглируя кошками, лишь бы вынудить Майлза отступить.
Интересно, насколько далеко может зайти его противодействие?
— Вашей деревне не будет дано ее собственного Периода Изоляции, — предостерегающим тоном произнес Майлз. — Сейчас правосудие распространяется на всех. Даже если они — маленькие и слабые. И даже если имеют какой-то дефект. И даже если не могут сами за себя постоять… Ступайте, староста!
Побледневший Кейрел все понял. Не пытаясь больше спорить, он рысцой припустил по тропинке, а за ним настороженно зашагал Пим, расстегивая на ходу кобуру парализатора.
Напившись чаю, Майлз походил по дому и все осмотрел, хотя ни к чему не прикасался. Очаг был единственным источником тепла, на нем готовили и подогревали воду для купания. Рядом стояла кованая раковина для мытья посуды: ее надо было наполнять вручную из стоявшего возле нее ведра с крышкой. Вода уходила через сливную трубу, присоединяясь к вытекавшему из корыта ручейку. Во второй комнате была спальня — тут стояли широкая кровать и сундуки с домашним скарбом. На чердаке лежало еще три матраса: должно быть, замеченный Майлзом мальчишка был не единственным ребенком в семье. В жилище старосты было тесно, но чисто, все вещи убраны по местам.