Грат
Шрифт:
Я невесело усмехнулся: за ночь история успела обрасти небывалыми подробностями и слухами. Это и к лучшему: зарабатывать авторитет и репутацию среди этого разношерстного войска времени у нас нет, пускай хотя бы боятся диких орков с бешеными глазами и заговоренным оружием. А в том, что иметь дело с этой толпой нам все-таки придется, я уже ничуть не сомневался.
Ночной разговор с Марой подтвердил мои самые худшие опасения: под знамена мятежников собрались беглые крестьяне, разорившиеся мастеровые, прочий мелкий люд, задолжавший своим сюзеренам налоговые подати, или не желающий платить их вовсе, да немного бывших солдат, незамедлительно назначенных в командиры
Отра, видимо, решив поправить свое реноме после недавней не слишком удачной разведывательной миссии, ни на шаг не отходила от Аквилии, вместе с Кастором организовав ей круглосуточную охрану. Охранять наследницу было от чего: прослышав о том, что в лагере мятежников объявилась будущая королева, которую стерегут злобные орки, а пули так и вовсе не берут, в бревенчатую избу, что временно стала ее штаб-квартирой, нескончаемой чередой потянулись страждущие со своими прошениями, бедами и нуждами, а некоторые — так и просто поглазеть. К чести Аквилии, та не стала отгораживаться от подданных высокой стеной, а принимала и внимательно выслушивала всех, кто к ней приходил. И правильно: репутацию у населения нужно зарабатывать, что называется, смолоду.
А мы с Холтом в сопровождении Мары принялись объезжать позиции, если их, конечно, можно было так назвать. Девицу тут знали и радостно приветствовали, а наше с Холтом присутствие добавляло ее персоне еще больше значимости: о нашествии орков здесь слышали уже повсюду. Чем дольше длилась наша поездка, тем больше я убеждался в том, что армии восставших было, в общем-то, все равно кому подчиняться — их влекла сама вольница, лихое время, когда не нужно ни пахать, ни сеять, а только лишь время от времени стрелять.
В том, что королевская армия уже этим днем решит развить вчерашний успех, я не сомневался ни на миг. Любая война похожа на телегу, которую крестьянская лошадка тщится затянуть в гору: либо ты из последних сил волочешь ее вперед, либо она сама по себе стремительно катится назад, и тянет за собою все, что к той телеге прицеплено. Какую именно тактику используют люциановские войска, я имел возможность наглядно наблюдать накануне, проблема была лишь в том, что нам практически нечего было ей противопоставить. А противопоставить что-то было нужно, и незамедлительно, поскольку времени оставалось буквально в обрез.
Деревенька, в которой мы стали лагерем, располагалась очень удачно: на небольшом холме, с двух сторон окруженном лесом. Обойти ее с тыла было непросто: лес простирался докуда хватало глаз, а атаковать вверх по склону не столь удобно, как на ровном пространстве. Что ж, такие особенности окружающего пейзажа вполне можно использовать во благо. Пожалуй, самими любимыми книгами из прочитанных мною в детстве были описания исторических баталий и сражений минувших войн. Листая пожелтевшие страницы, я воображал себя великим полководцем, взирающим на поле брани в окружении верных офицеров. Самое время напрячь память и выудить из ее пыльных закоулков прочитанное.
Для начала я велел развести на вершине холма костер: распоряжения пришлось передавать через Мару, поскольку девицу ее бравое воинство слушало, что удивительно, беспрекословно. Легких полевых пушек в наличие у мятежников оказалось четыре, но тщательный их осмотр показал, что к стрельбе пригодно только три: у одной от перегрева и отвратительного ухода треснул ствол. Разделив меж расчетами порох и заряды, я распорядился откатить пушки в лес: две по одну сторону от деревни, и оставшуюся — по другую. Пушкарям строго-настрого наказал сидеть в подлеске ниже травы и тише воды, а огонь открывать только тогда, когда увидят над деревней столб густого белого дыма, и ни минутой раньше.
Все имевшиеся в наличии телеги мы выкатили за околицу и опрокинули набок, обратив изогнутой стеною в ту сторону, откуда ожидалось приближение врага. Меж этими импровизированными щитами я разместил пехоту с ружьями и штуцерами, объяснив тем задачу: из-за телег не высовываться, как бы ни было страшно, подпустить врага поближе и стрелять только в упор с максимально близкой дистанции. Выстрелив, отбегать назад или падать на матушку-землю и перезаряжаться, в то время как на смену отстрелявшимся должны вставать бойцы с уже снаряженным оружием. Уж не знаю, насколько хорошо усвоили сказанное горе-вояки, но какое-никакое понимание на их чумазых и бородатых лицах, как мне показалось, я заметил.
Последним этапом приготовлений стал розыск по всей деревне прочных пеньковых веревок. Таковые отыскались — видно, взяв столицу и схватив побольше царедворцев, кто не успеет разбежаться, мятежники мечтали сразу же пустить веревку в дело, но я нашел ей лучшее применение. Правда, несколько кусков пеньки пришлось связать между собой, поскольку длины определенно не доставало. Тут нам на помощь пришел мужичок, назвавшийся бывшим матросом — он ловко скрутил концы бичевы хитрыми морскими узлами, да так, что захочешь — не разорвешь. Один конец веревки мы привязали к дереву по левую руку от холма, затем пустили пеньку по земле, а второй конец спрятали в рощице по правую руку, приставив к нему двоих пареньков покрепче да посмышленей. Им надлежало изо всех сил натянуть бичеву над землею на расстоянии не выше колена, да крепко привязать к толстому дереву. Но не когда им того захочется, а лишь в тот момент, когда они увидят над деревней столб желтого дыма.
Приготовления завершились как раз в тот момент, когда вдалеке раздались звуки горна, а вскоре на горизонте показались и стройные колонны солдат в синих мундирах. Судя по всему, армейская наука в люциановских войсках излишним разнообразием не отличалась: войска маршировали шеренгами, развернувшись во фронт. Впереди каждой шеренги виднелся знаменосец со штандартом, позади двигались невидимые барабанщики, задававшие ритм строю. Где-то в арьергарде, видимо, обреталась конница, ожидая своего звездного часа.
Артподготовку наступавшие не проводили: то ли стрелять вверх по склону через головы солдат их пушкари были не приучены, то ли не успели они подкатить пушки да мортиры на достаточное расстояние, а может, и вовсе посчитали подобное излишним, но пехота пошла в атаку сразу. Как и прежде, шеренги остановились, передний ряд опустился на колено, задний приложил приклады к плечу, и грянул дружный залп. Пули замолотили по доскам опрокинутых набок телег, выбивая щепу, застонали раненые. Сквозь окутанные пороховым дымом ряды солдат промаршировали две задних шеренги и все повторилось. Отстрелявшись, солдаты перезарядили ружья и снова двинулись вперед.