Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма
Шрифт:
Иржина из автомата позвонила Зорке и вскоре уже торопливо шла по аллее мимо голых акаций, освещенных светом уличных фонарей. Поднимаясь по улице на Виноградах и подходя к ненавистному дому, который она должна со временем унаследовать от бабки, Иржина вдруг почувствовала страх. Вот беда! Сердце трепетало, как пойманная птичка, и, казалось, готово было выскочить. На ногах словно повисли гири. Я должна сказать отцу! Иржина представила себе этот разговор. Подняв голову, она станет перед отцом, лицо у нее будет решительное, и она объявит смело и громко: «Папа, я сегодня вступила в коммунистическую партию! Понял? Нет, не пытайся меня отговаривать, я уже совершеннолетняя… почти,
Из передней она увидела свет в гостиной. Отец, видимо, еще сидел там. Не успела Иржина на цыпочках прокрасться к себе в комнату, чтобы собрать остатки своей храбрости, как в замке снова повернулся ключ и вошла мать. Она вернулась с вечернего молебствия в религиозной секте «Единение подлинных христиан». На ее круглом лице было обычное умиление. Она не заметила волнения Иржины, дочь и мать редко понимали друг друга.
— Я думала, ты пойдешь со мной, Иржиночка, — укоризненно сказала она, вынимая из сумки молитвенник с золотым обрезом и Библию.
— Извини, мама, у меня поздно кончились занятия.
— Погоди, не убегай, девочка! — Мать задержала ее в передней. — Ты слишком предана свету и его соблазнам, а надо больше думать о бессмертии души. Сегодня брат Папоушек произнес проповедь на евангельский стих «И восстанет народ на народ… будут глады, моры и землетрясения по местам… и многие лжепророки восстанут и прельстят многих». Прочти-ка Евангелие от Матфея, глава двадцать четвертая, это оттуда. Каждый день может случиться, что господь отвратит лик свой от грешного человечества… Я, твоя мать, девочка…
Иржине удалось наконец удрать к себе. Она бросилась на кушетку и закрыла глаза. С ума можно сойти! Иржина слышала, как мать рассказывает отцу о сегодняшней проповеди. Отец не против ее увлечения религией, хотя в душе подсмеивается над святошами из «Единения», которые иногда приходят к ним с визитом и постными голосами осведомляются, испытал ли уже хозяин дома духовное возрождение, провозглашенное их сектой. Отец смирился и с тем, что «сестра» Мизинова, умильно улыбаясь, угощает ханжей чаем с лимоном и кексом. Иржина этого не понимала: неужели отец к старости не хочет порвать и с силами небесными, хотя его трезвый ум, конечно, не верит в них? Кто его знает! Но маме совсем задурили голову.
«Единение» представляло собой хилую секту; узколобый догматизм ее участников и их фанатичная приверженность к букве Писания отпугивали от них других верующих. Иржина с крайней неохотой и лишь после долгих уговоров сопровождала иной раз мать в подвальное помещение в Старом Месте, где «Единение» собиралось на молебствия. Все они были на один лад: гудит фисгармония, молящиеся, набожно уставясь в потолок, фальшивыми голосами поют нудные песнопения, кругом приторные физиономии «братьев» и «сестер», «избранников божьих». Потом местный «жрец» читает длинную проповедь, пугая божьей карой всех, кто не прислушается к предостерегающему голосу «Единения». Мир попал в лапы
Но и здесь у Иржины не хватало духу решительно отказать матери. Знал бы Индра, что она иногда ходит с матерью на эти проповеди, знали бы товарищи по факультету! Иржине казалось, что она качается на канате между двумя утесами и того и гляди разобьется об острые грани. Если бы можно было поделиться с Индрой своими терзаниями! Нельзя, ведь она его знает!
Как любит его Иржина! Он словно всегда с ней, и во сне и наяву, любовь окрашивает все ее ощущения, радости, надежды, чаяния, — все связано с ним! Она любит его всем существом, каждой клеточкой! Стать его женой! Она даже не решается мечтать об этом, таким это кажется несбыточным. И все же… О, Индра!
Иржина лежала в своей тихой комнатке и представляла себе Индру. Вот он стоит, сунув руки в карманы, и хмурится. Он неумолим и мил, своенравен и чуток, далек и близок… Страшный и любимый! Он молчит, но в глазах у него суровый вопрос: «Что же, Иржина? Я или…»
Иржина вздохнула и вцепилась пальцами в подушку. Рядом со своей пылающей головой она положила старого медвежонка с потертым носом, верного товарища ее детских снов. Но и медвежонок не помог.
«Ты же знаешь, Индра. Только ты. Тысячу раз ты и твой мир! А я, как заколдованная, как спящая царевна, и не знаю, стоит ли меня будить. Не мучь меня, подожди немного, еще денек, тогда я решусь, хотя мне так страшно… Я робкая, я трусиха, кому я нужна!»
В гостиной медленно пробили часы. Иржина испуганно вскочила и на цыпочках побежала в ванную освежить лицо. Резкий голос приковал ее к месту:
— Иржина, на минутку!
Мизина сидел над старым кожаным альбомом, просматривая семейные фотографии. Он смерил дочь испытующим следовательским взглядом.
— Не соблаговолите ли вы объяснить, барышня, где вы так задержались сегодня? Ты начинаешь вести себя очень странно. Пока я кормлю тебя, я не допущу этого. Хотя бы изобретай приемлемую ложь, чтобы не раздражать меня.
Он и не представлял себе, как помог ей этой фразой. Иржина выполнила пожелание отца, сама удивляясь, как легко она лжет. Расхрабрившись, она глядела ему в глаза, придумывая правдоподобнейшие подробности. Мизина, по-видимому, поверил.
— Допустим, — кивнул он, — хотя я не понимаю, зачем тебе такая подруга. Ничему хорошему ты от нее не научишься.
Он захлопнул альбом и аккуратно уложил его в стол, потом поднял глаза и увидел, что дочь все стоит перед ним и у нее какое-то странное выражение лица.
— Хочешь сказать еще что-нибудь?
Он наклонился над столом и выжидательно уперся в дочь взглядом. Что с ней такое? Вид у нее страдальческий, хочет что-то сказать, губы шевелятся, но не произносят ни слова.
— Так, ради бога, говори. Поскорей, а то я совсем засыпаю и не намерен долго торчать тут. Что еще за новость, ну? — Мизина скривил рот в насмешливой улыбке.
— Нет, ничего…
Иржина с трудом произнесла эти слова и тотчас убежала от прищуренных глаз отца. Она боялась, что вот-вот расплачется: комок уже подступал к горлу, грудь словно сжало железным обручем.