Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле
Шрифт:
…Кампанелла не ошибся в Адами. Вернувшись на родину, тот надолго посвятил себя изданию его трудов. В 1617 году он напечатал философский труд Кампанеллы под названием «Предвестник восстановленной философии», в 1620-м — книгу «Об ощущении вещей», в 1622-м — сборник стихов под псевдонимом, в котором угадывалось имя Кампанеллы, и, наконец, в 1623 году — «Реальную философию», в которую вошел «Город Солнца». Книги Кампанеллы будут печататься в Германии. Они, вместе с теми сочинениями, которые прежде были известны в списках, станут известными в Нидерландах и в Англии. Их прочитают во Франции и Испании. Решение Конгрегации Индекса будет перечеркнуто. Кампанеллу станут переиздавать, цитировать, ссылаться на него. В письмах многих ученых того времени станет все чаще встречаться его имя.
Глава LXXIX
А пока он остается узником. И положение его опять ухудшается. Напрасно думал комендант Кастель дель Ово, что на острове он — владетельный господин. У него были завистники. Святая Служба получила полный благородного негодования донос о неслыханной снисходительности коменданта Кастель дель Ово к нераскаявшемуся еретику.
Пока комендант, за один день потерявший всю свою важность, оправдывался, Кампанеллу, после шести лет, проведенных на острове, спешно вернули в Замок Святого Эльма. Подземная камера, которую он некогда назвал в стихах своим Кавказом. Прометей прикован к той же скале. Сырой, гнилостный полумрак, никаких книг, никаких посетителей, никаких поблажек. Связи, некогда с таким трудом установленные, оборвались. Теперь тут другой врач. Другой священник изредка приходит к нему. Надзиратели тупы и жестоки.
И снова потянулись дни, недели, месяцы, годы…
«Я немало видел в тюрьме заключенных, — писал Кампанелла, — за долгое время свыкшихся со своей неволей и уже не желавших выходить на свободу, столь низкими и рабскими были их души: они уже не представляли себе, что могут жить иначе». Он не таков! Он не желает свыкаться с неволей, сколько бы ни длилась она. Низкое, рабское чуждо его душе. Едва узник, возвращенный в замок Святого Эльма, обрел возможность писать (едва? Чтобы получить ее, ушли месяцы!), он принялся за новое сочинение — речь в защиту Галилея… Память о первой встрече с Галилеем в Падуе Кампанелла сохранил навсегда, за его блистательным возвышением в науке следил внимательно. Едва он получил возможность писать письма, он обратился с дружественным посланием к Галилею, потом писал ему еще несколько раз, но ответа не дождался. Может быть, Галилей счел небезопасной такую переписку, а может быть, ответы были написаны, но не дошли. Кампанелле было горько это молчание, но он не затаил обиды. В 1616 году Кампанелла узнал, что церковь запретила Галилею развивать учение Коперника. Бесправный заключенный решил помочь человеку, которого, несмотря на его молчание, продолжал считать другом и глубоко уважал как ученого. А ведь Кампанелла отнюдь не во всем был согласен с Галилеем, со многими его доводами спорил в своих трудах. Кампанелла и Телезий принадлежали к эпохе, которая кончилась вместе с Бруно, а Галилей начинал эпоху новую. Упрекать ли Кампанеллу — оторванного от собратьев по науке, от их опытов и споров, в том, что он отстал от Галилея? Удивляться ли тому, что, признавая подвижность небесных тел, он считал Землю недвижно расположенной в центре мира? Кампанелла мог бы сказать о себе: «Я не разделяю ваших взглядов, но готов умереть за ваше право эти взгляды иметь». Он доказал это, написав «Апологию Галилея» и послав ее в Ватикан. Искушенный в полемике с теми, от кого исходят запреты, Кампанелла доказывал: взгляды Галилея не противоречат учению святой католической церкви, а, напротив, способны прославить его.
Он, чьи сочинения, как напечатанные, так и не напечатанные, запрещены, он, числящийся в неисправимых еретиках, рисковал многим, когда посылал такое письмо. Уже тем, что напоминал о себе! Его обращение было опасным свидетельством против него. Оно доказывало, что, несмотря на все препоны, он знает о борьбе вокруг теорий Коперника и Галилея, знает о запрете, но дерзает оспаривать его…
А он дерзнул, защищая Галилея, процитировать такие слова, некогда неосторожно сказанные одним из отцов церкви: «Если истина скандальна, лучше согласиться, чтобы произошел скандал, чем прекратить поиски истины».
Ватикан не ответил на дерзость Кампанеллы. Пройдут еще несколько лет, его «Апология Галилея» стараниями верного Адами будет издана в Германии. Галилея о том известят друзья. Они напишут ему, что «Апология» построена на великолепных и неопровержимых доводах. Галилей никак не откликнется на это.
…Спустя века в бумагах Галилея найдут такую запись: «Отец Кампанелла, я предпочитаю найти одну истину, хотя бы о незначительнейших вещах, нежели долго спорить о величайших вопросах, не находя истины».
Когда-то в молодости они понимали друг друга. Теперь они говорили на разных языках. Галилею была важна истина, которую можно доказать строго, проверить опытом и вычислениями. Кампанелле нужны были истины, охватывающие землю и небо, судьбу человека и судьбы народов, идею бога и мысль об общем устройстве природы, истины, опытом не доказуемые, числами не выражаемые. Тут не просто один человек не мог понять другого, тут одна эпоха в жизни науки отказывалась понимать другую. Как бы горько было Кампанелле узнать об этом! Но встретиться и объясниться невозможно. Кампанелла по-прежнему в заключении.
Глава LXXX
В судьбе узника снова произошли перемены. Со времени процесса калабрийцев прошло много лет. Острота событий, связанных с заговором, давно притупилась. Многих противников Кампанеллы уже не было в живых. В вице-королевстве повеяло новыми веяниями. Вице-король граф Лемос-младший не угодил Мадриду и был смещен. Новый вице-король, герцог Оссуна, стремился доказать, что при нем все будет лучше! Но сделать так, чтобы все действительно стало лучше, трудно. В финансах дыра на дыре, налоги собирают со скрипом, казна опустела, в Неаполе полно нищих, побережью по-прежнему угрожают пираты. Если нельзя доказать, что все стало лучше, докажем, что все стало иначе.
Его предшественник не читал писем, которые посылал ему Кампанелла, не принимал тех, кто приходил просить за него. А такие ходатаи появлялись постоянно — и из Неаполя, и из других городов Италии. Послания в защиту Кампанеллы приходили даже из других стран. Странные люди! Большинство из них никогда не видели Кампанеллу. Что им до него? Но мысль, что человек такого ума, таланта и благородства и столь горькой судьбы все еще в заключении, не давала им покоя.
Герцог Оссуна поинтересовался давним судебным делом. Ему доложили: Кампанелла осужден и как заговорщик и как еретик. Его судили не только светские судьи, но и инквизиторы. Разбирательство длилось долгие годы, от процесса остались горы пыльной бумаги. Вникать во все это? Увольте! У вице-короля есть занятия поважнее. Освободить человека, признанного еретиком, вице-король без согласия инквизиции не может. Кампанеллы ему не жаль, однако сознавать, что во владениях герцога Оссуны есть что-то ему не подвластное, неприятно. Новому вице-королю кажется, что с тех пор, как он вступил на свой пост, глаза всей Европы устремлены на Неаполь. Толки об ученом, которого в Неаполе держат в подземной тюрьме на гнилой соломе, чуть ли не в цепях, что его почти уморили, — пятно на том представлении, которое хотелось бы создать о себе и своем королевстве.
Однажды Кампанелла снова слышит приказ:
— Собирайся! Выходи!
Опять подъем по крутым ступеням темной лестницы. Стражникам приходится поддерживать Кампанеллу. Он едва идет. Наверху — обморочное головокружение от свежего воздуха. На сей раз узника не ведут по городу. Приказано внимания не привлекать. Его вталкивают в закрытую повозку и куда-то везут. Надежды и опасения переполняют душу Кампанеллы. Надежды, скорее всего, окажутся тщетными. Опасения, скорее всего, сбудутся. Кажется, сердце не выдержит.
И снова окрик:
— Выходи!
Кампанелла оглядывается. Он на внутреннем дворе Кастель Нуово. Все возвращается на круги своя! Он стоит во дворе, по которому его вели в застенок. Видит двери, через которые его увели на пытку. Свободные от работы заплечных дел мастера опять отдыхают в тени. Сейчас они лениво потянутся, встанут и пойдут заниматься делом. Только не это!
Однако его ждет нечто иное. Ему торжественно объявляют о милости, оказанной ему вице-королем. Место его заключения отныне — Кастель Нуово. Более того: ему дозволяется свободно ходить по всей крепости.