Гражданин начальник
Шрифт:
– Да уж получше Вовчика, – проговорил Феклисов, осознав, что разговор идет как бы мимо него.
– Не знаю, лучше ли, но уж во всяком случае не хуже, – завершил тему Подгайцев. – Давай, Саша, подумаем... Ну перепутал парень патроны... Может, это из тех, которыми он тренировался... Мы же провели испытательные стрельбы... И незаряженное ружье раз в год стреляет – это нам старшина в армии все втолковывал. Понял? Незаряженное стреляет, а тут сами зарядили... Вышла накладка. Он же сам больше всех и подзалетел! Ему и отвечать в случае чего, ему и вселяться в камеру смертников... И его
Андрей с удивлением прислушивался. После всей нервотрепки сегодняшнего дня слова Подгайцева вдруг вызвали в нем такой прилив благодарности к этому патлатому, сутулому парню, что Андрей невольно всплакнул и, устыдившись слабости, поспешно смахнул слезы ладонью.
– Тебя послушать – ему и премию надо выписать? – возмутился Заварзин. – Этак окладов пять, а?
– Не надо ему премии, – твердо проговорил Подгайцев. – Перебьется. Но кому-то и работать надо, Саша! А работник он неплохой, нам вон надо еще к завтрашнему дню «жигуленок» перекрасить, мотор в порядок привести... Свои полторы он отработает, не то что некоторые, – Подгайцев в упор посмотрел на Феклисова, который все это время непрерывно жевал.
– Так, – протянул Заварзин. – Не знаю, ребята, не знаю... Решайте. Давить на вас не хочу, а что в городе происходит... Я доложил.
– Останется без работы, сразу к нему вопросы пойдут – что случилось, почему выгнали... Вот тебе и подозрения, – обронил Махнач, ни на кого не глядя. – А так он при деле.
– А ты, Жирный, – спросил Заварзин, – что скажешь? Ведь кончать его предлагал, я правильно понял?
– Да ну – кончать! – вскинулся Феклисов. – Это так, для разговора... Я как все. Если ребята оставляют Андрея, вроде того, что на поруки берут... Не возражаю. Парень он надежный. Все сделал как надо. Оплошал маленько – по морде схлопотал. Следующий раз осторожнее будет. А если выйдут на нас... В чем дело – вот он, стервец, забирайте его с потрохами, судите своим справедливым судом. Я так понимаю. А, Михей? – Феклисов не мог ничего сказать от себя, он постоянно просил других подтвердить его слова.
Андрей слышал разговор, поскольку все говорили громче, чем требовалось. Понимал, что все складывается не самым худшим образом, но подойти к ребятам, заверить их в своей преданности не мог. Он смутно ощущал легкую, почти неуловимую фальшь в разговоре, ему казалось, что все чуть играли, говорили не столько между собой, сколько для него. Но это мимолетное ощущение тут же было вытеснено благодарностью к Подгайцеву, Махначу, даже к Жирному. Голова еще гудела, тело оставалось неповоротливым, и, чтобы подняться, подойти к столу, у него просто не было сил.
– Иди сюда! – услышал Андрей голос Заварзина и понял – это ему. С трудом поднявшись, пошатываясь, подошел, сел на подставленный Подгайцевым табурет, оперся спиной о стену дома. – Что-то ты совсем раскис... Соберись!
– Собрался, – обронил Андрей.
– Тогда слушай, – твердо сказал Заварзин. – Ребята решили тебя оставить. Их благодари. Но отрабатывать придется. Понял?
– Понял, – кивнул Андрей, стараясь не встретиться взглядом с Заварзиным. Нет, страха не было, но
– Значит, остаешься. Так будет лучше, я согласен. Ты сейчас в шоке, еще глупостей наделаешь, с повинной явишься, себя загубишь и ребят подведешь... За тобой нужен глаз да глаз. Все понял?
– Да понял...
– Это хорошо. И в нашей конторе никаких перемен. Ничего не произошло. Запомни – ничего не произошло ни этим утром, ни вчерашним, ни позавчерашним. Нигде не трепаться. Даже между собой, – Заварзин посмотрел на каждого. – Даже между собой, – повторил он, опустив на стол тяжелый кулак, покрытый светлыми волосами. – Если узнаю, что вы трепались о сегодняшних похождениях... Изничтожу. Михей, это на тебе.
– Все будет в порядке, Саша.
– И ты, Жирный, запомни. Твой язык и твою дурь я знаю. Чуть что – прихлопну. Веришь?
– Верю, – кивнул Феклисов.
– И на этом все. Завязали. Михей, наливай. Андрею плесни побольше, чтоб мозги хорошо встряхнулись. Еще налей, еще... Вот так. Сегодня ему ездить не придется, пусть из шока выходит. Менты говорят, что после убийства человек больше месяца в шоке пребывает и совершает всякие глупости. Благодаря этим глупостям и ловят вашего брата. Слышишь, Андрей? Не вздумай сегодня куда-нибудь уходить. Заночуй здесь. Предупреди кого надо по телефону, чтоб в городе искать не бросились. Но сам оставайся здесь. Место в конторе найдется, диван есть. Это на тебе, Михей.
– Понял, Саша.
– Что я забыл?
– Ты забыл пожелать трудовых успехов.
– Желаю вам трудовых успехов, – проговорил Заварзин без улыбки. – Чтоб «жигуленок» завтра был готов. Я пообещал человеку, он надеется. Клиентов подводить нельзя. Все. Прощаюсь. А ты держись, – он легонько ткнул Андрея в бок, но тот, не ожидая толчка, свалился на землю. – Да ну тебя, в самом деле, – подхватив Андрея под мышки, Заварзин снова усадил его на табуретку.
– Ничего, мы его восстановим, – сказал Подгайцев. – Все будет в порядке.
– Поеду на разведку, – Заварзин поднялся. – Есть у меня люди в тех самых органах. Узнаю, как продвигается следствие, какие следы оставили доморощенные убийцы... Андрей, тебе ведь интересно, как идет следствие?
– Не знаю... Наверно.
– Если что-то серьезное – доложу. Если очень серьезное... Придется устранять опасность. Тогда с тебя причитается, слышишь? Нынче все денег стоит.
– Слышу.
– Я незлопамятный, но добрые обещания помню. Скажем так – я добропамятный. Все, что мне обещано, помню. Надеюсь и жду.
– Дождешься, – обронил Андрей.
– Это в каком смысле? – насторожился Заварзин.
– Все в том же, в добропамятном.
– А, тогда ладно. А то уж как-то угрожающе у тебя прозвучало... Или мне показалось?
– Мне ли еще угрожать, – усмехнулся Андрей, сразу почувствовав боль в губе. Он вылил в рот остатки водки и сморщился от жжения.
– Я тоже так думаю. – Заварзин вышел из тени на сильное полуденное солнце и зажмурился от удовольствия. – Держитесь, ребята, – раздались его слова откуда-то из слепящего сияния. – В любом случае я с вами. Михей вон знает, что это кое-что значит. Михей, объясни.