Гражданин начальник
Шрифт:
– Да, если Саша сказал, на него можно надеяться. Я в этом убеждался не раз. Вы тоже убедитесь, если вам повезет.
– Пируйте, ребята, – сказал Заварзин. – Но не забывайтесь. И ты, Андрей, кончай кукситься. Проехали. Забудьте. Михей, проводи меня. – Быстро и легко, несмотря на свой вес, Заварзин прошел к сверкающему перламутром «Мерседесу», соскользнул в раскрытую дверцу. Подгайцев подошел, склонился так, что виден был только его тощий зад в промасленных спецовочных штанах. – Как я? – спросил Заварзин. – Ничего?
– Да ты что! Малый театр! – шепотом восхитился Подгайцев.
– Гастроль удалась?
– Все отлично, Саша! Ты и сам видишь. Не знай я всего заранее, сам бы проглотил, не поперхнувшись. Он просто обалдел от всего...
– Ну ладно... Пока. Продолжай в том же духе.
– Да иначе уже и нельзя, – заверил Подгайцев.
– Но за ним приглядывай... Что-то в нем бродит... И не отпускай сегодня. Оставь на ночь – пусть посторожит.
– Все отлично, Саша. Ни пуха! Будут новости – звони.
«Мерседес» неслышно скользнул в ворота, развернулся в сторону города и резко рванул с места, скрывшись в клубах горячей, разогретой на солнце пыли. Через десять минут сверкающая зеленой искоркой машина нырнула в городские кварталы, а пыль все еще стояла над дорогой неподвижно и округло.
Когда Подгайцев вернулся к столу, ребята, до того молчавшие, оживились, снова почувствовав себя вправе говорить.
– Что он сказал? – спросил Махнач.
– Кто? – недоуменно поднял брови Подгайцев.
– Как кто? Заварзин!
– Какой Заварзин?
Махнач некоторое время смотрел на Подгайцева в полнейшем недоумении, но постепенно в его глазах возникло понимание происходящего.
– Все понял, Михей. Прошу прощения.
– Если понял, мотанись к холодильнику. Там должна остаться бутылка... Я вижу, вы не прочь пригубить еще по одной, а? Нет возражений? Да! Чуть не забыл... – Подгайцев вынул из кармана несколько пачек сторублевок в банковских упаковках. – Это аванс за сегодняшние волнения... Андрей, правда, поработал больше остальных, но мы ведь об этом не договаривались... Поэтому всем поровну. – Подгайцев перед каждым положил по пачке. – Вопросы есть?
– Кто платит? – спросил Андрей.
– Как всегда – заказчик. Еще что-нибудь? – в голосе Подгайцева прозвучали нотки, заставившие Андрея замолчать. – И правильно. Не надо лишних вопросов. Не надо лишних знаний. Не надо ничего лишнего. Мы хорошо сработали в прошлом месяце, считайте это премией. Болтать о ней не стоит, поскольку в наших отчетах она не проходит. Вовчик, а где же водка? – Махнач сорвался с места и исчез в дверях.
А Заварзин, въехав в город, направился к переговорному пункту. Остановив машину в тени больших тополей, вышел, небрежно бросив за собой дверцу, еще раз насладившись звуком, с которым она захлопнулась. Нет, это не дребезжащая дверца «Запорожца», в которую, кажется, насыпаны обрезки жести, не жесткий сухой стук «Жигулей», не тяжелый грохот «Волги», когда металл бьется о металл... Хлопок «Мерседеса» был мягким, надежным, скрывающим и хранящим уют, услышав его, не нужно перепроверять запор, тыкать ключ, поворачивать его, а затем снова дергать ручку. Нет, здесь требуется немногое – красиво выйти из машины, легонько толкнуть дверцу за спиной и, не ожидая хлопка, спокойно отправиться по своим делам.
Войдя в кабину, Заварзин набрал номер, оглянулся. Сквозь мутное несвежее стекло он не увидел ничего подозрительного. Переговорный пункт был попросту пуст – не находилось желающих в такую жару запираться в тесную кабину, в которой мгновенно покрываешься липким потом. Его звонка, видимо, ждали – трубку подняли тут же. Разговор получился недолгим, а многим он показался бы странным.
– Простите, – сказал Заварзин, – куда я попал?
– А куда вы звоните? – спросил напористый голос.
– Видите ли, я по делу...
– И как дела?
– Хорошо идут дела... Голова еще цела.
– С чем я вас и поздравляю! Внимательней набирайте номер!
– Виноват! Исправлюсь! – ответил Заварзин, но не было в его голосе ни смущения, ни растерянности. Повесив трубку, он вышел на улицу. Вокруг «Мерседеса» толпились зеваки, заглядывали в кабину, любовались зелеными переливами. Заварзин не стал им мешать. Он постоял в сторонке, прошелся по улице и только потом, легонько раздвинув толпу у машины, уселся на желтое бархатное сиденье. Заварзин не торопился. Включил магнитофон, ткнул в узкую прорезь кассету, уменьшил звук и некоторое время сидел, откинувшись на спинку сиденья, бездумно и расслабленно. И только по двигающимся под закрытыми веками глазам можно было догадаться, что он видел в эти минуты что-то беспокойное, тревожащее. Минут через десять он включил неслышный мотор и тронул машину. Бросив взгляд в зеркало, удовлетворенно кивнул – восторженные зеваки обалдело смотрели ему вслед. Сверкающий под полуденным солнцем зеленый «Мерседес» миновал перекресток, на котором произошло убийство. Ничто сейчас не напоминало о трагедии – асфальт был чист и сух, прохожие предпочитали затененную противоположную сторону улицы, лишь несколько человек толпились у киоска с мороженым. Заварзин, не замедляя скорости, проехал мимо, хотя на светофоре уже горел желтый. Постовой проводил его взглядом – он знал эту машину.
На пляж Заварзин успел как раз к назначенному времени – крупноватая девушка с короткой стрижкой уже сидела под грибком, с легким нетерпением оглядываясь по сторонам.
– А вот и я, – сказал Заварзин. – И почти без опоздания.
– На такой машине грешно опаздывать.
– Ох, не сглазь, Наташа! Ох, не сглазь! – Заварзин снял светлый пиджак, мимоходом коснувшись ее груди. – Ой! Что там у тебя? Ты что-то прячешь?
– Шарики! – легко ответила Наташа. – Теннисные шарики. – Крупноваты для игры?
– Смотря для какой. Поиграем, тогда и разберемся, а? – Он посмотрел исподлобья. – Не возражаешь?
– Поиграем. Вот жара немного спадет...
– Эх, дожить бы! – шутливо простонал Заварзин.
Пафнутьев разложил на столе фотографии, которые принес Худолей, и не торопясь рассматривал одну за другой. Снимки получились неплохими, даже на глянец эксперт не поскупился, что бывало с ним нечасто. Сам Худолей сидел тут же, закинув ногу за ногу так, что тощая выпиравшая коленка была видна во всех анатомических подробностях. Скучая, Худолей листал какой-то журнал, листал шумно, резко, словно его раздражала каждая страница и он торопился побыстрее ее перевернуть. Время от времени взглядывал на следователя, пытаясь понять его настроение.
– Так, – произнес наконец Пафнутьев, откладывая в сторону один снимок. – А словами можешь что-нибудь сказать – вслух, внятно, четко?
– Тяжелый случай, Паша. Но кое-что есть, не зря мы ползали по этому переулку. Ты правильный снимок выбрал. Как ни старались ребята, а всего не предусмотрели – протектор оказался меченым. Зная, как они гоняют по дорогам, по бездорожью, можно предположить, что повреждение обязательно обнаружится. И оно обнаружилось. Смотри, вырвана часть протектора в виде этакого треугольничка довольно правильной формы...