Гражданин, политик, воин
Шрифт:
С осени 1988 года афганское руководство, в том числе Наджибулла, наконец, поняло: Масуд среди «второго эшелона» вооруженной оппозиции — фигура номер один, и выразило готовность предложить ему видный пост в коалиционном правительстве, включая пост министра обороны. Но на эти предложения Ахмад Шах ответил отказом. Во-первых, он рассчитывал на победу и стремился взять всю полноту власти, во-вторых, он принадлежал к таджикскому меньшинству и понимал, что вряд ли он будет когда-либо пользоваться большим влиянием в столице — оплоте пуштунов, пока там правят функционеры НДПА.
Занимая своими силами (более 10 тыс. человек) исключительно выгодное оперативно-стратегическое положение (относительно жизненно важной для страны коммуникации Кабул – Хайратон и главной авиационной базы в Баграме),
Александр Ляховский: «В этот период мы прилагали много усилий, чтобы все-таки наладить контакты с Масудом, склонив его к сотрудничеству с госвластью. Руководитель ОГ МО СССР неоднократно лично выезжал на Южный Саланг, где беседовал с местными жителями и моджахедами…»
В последние годы пребывания советских войск в Афганистане получила распространение практика, когда советские командиры любого уровня (до командира сторожевой заставы) стремились наладить взаимоотношения и проводили переговоры с местными авторитетами и старейшинами близлежащих кишлаков, командирами отрядов оппозиции, добиваясь при этом положительных результатов. Генерал армии Варенников и командование 40-й армии всячески поддерживали эти переговоры, так как это позволяло снимать напряженность и снижать потери. Однако такая работа советских офицеров, в том числе и руководителя Оперативной группы МО СССР и командующего 40-й армией, не всегда встречала понимание афганских должностных лиц, которые доносили своему руководству (особенно этим страдали сотрудники МГБ РА), что якобы советские командиры ведут закулисные переговоры с оппозицией в ущерб интересам Афганистана, так как не хотят воевать с противником.
Представительство КГБ СССР тоже ревностно относилось к подобной деятельности военных, считая (возможно и обоснованно), что такие переговоры офицеры 40-й армии вести не должны — их дело воевать, а не заниматься политической деятельностью. Об этом постоянно докладывалось в Москву, а генерал армии Варенников неоднократно вынужден был давать объяснения по этому вопросу и доказывать руководству необходимость и эффективность этой работы.
Во время очередной дискуссии с Наджибуллой по поводу решения проблемы Масуда по предложению генерала Варенникова договорились продолжить совместный поиск путей выхода на Ахмад Шаха. В докладе в Москву о результатах этой встречи вновь было подчеркнуто: «На наш взгляд... следует активизировать усилия по установлению контактов с Ахмад Шахом для обеспечения перспективы. Ввязываться с ним в боевые действия нецелесообразно. Наши войска могут оказаться в крайне тяжелом положении, понесут большие потери, вынуждены будут или остаться на более длительный срок, или эвакуироваться воздушным транспортом из районов, расположенных южнее Саланга, так как наземные коммуникации будут блокированы.
Кроме того, для проведения широкомасштабной операции против Ахмад Шаха потребуется дополнительный ввод войск из Советского Союза — оставшимися силами ее проведение невозможно. А это приведет к эскалации боевых действий со всеми вытекающими последствиями...» 29
Военное командование стремилось подключить к выполнению задачи по охране магистрали Кабул – Хайратон местное население, проживающее вдоль дороги, в том числе и моджахедов вооруженных формирований Ахмад Шаха Масуда. Им предлагалось взять под охрану определенные участки магистрали совместно с правительственными войсками. В некоторых районах это сделать удалось, но Ахмад Шах на сотрудничество с властями идти твердо отказывался.
Советские представители в Кабуле направили в адрес руководства в Москве доклад с изложением своих взглядов на эту проблему.
ДОКУМЕНТ 30 Секретно
4 октября с. г. встретились с президентом РА, генеральным секретарем ЦК НДПА Наджибуллой.
...При обсуждении неотложных внутриполитических задач отметили, что сейчас наступило время активных действий каждого. Кое-что уже предпринято — это письма к Ахмад Шаху, а также направление представителей правительства РА и КГБ СССР в Хазараджат.
Совпосол выразил готовность лично выйти на контакт с Ахмад Шахом, если потребуется, имея в виду, что у советского посла нет груза прошлого и он свободен в своих контактах с оппозицией.
...Президент Наджибулла отметил, что... времени остается мало, оставшиеся четыре месяца нужно использовать так, словно это четыре года, поэтому нужно следовать принципу военно-политической конкретики, то есть на местах, исходя из ситуации, применять силу или идти на переговоры и компромиссы. Ключевым объектом применения этой политики, по его мнению, является ситуация с Ахмад Шахом. Только решив вопрос с Ахмад Шахом, можно обеспечить безопасность магистрали...
Н.Егорычев В.Варенников В.Зайцев
Октябрь 1988 г.
Президент РА Наджибулла тоже предпринимал определенные шаги, чтобы добиться своей цели: проведения военной операции против вооруженных отрядов Ахмад Шаха. У него это уже превратилось в навязчивую идею. При этом не гнушался и прямыми провокациями. Однажды в ноябре на очередном заседании Ставки ВГК РА начальник Генерального штаба афганской армии генерал-лейтенант Асеф Делавар, глядя себе в тетрадь, начал докладывать о тяжелейшей обстановке, сложившейся на Южном Саланге. Якобы банды Масуда уничтожали или уводили в горы все правительственные колонны, весь Южный Саланг забит сгоревшими машинами, а вот советские войска никто не трогает. Все это происходит сейчас, когда советские войска еще не ушли, а что будет после их выхода? Генерал армии Варенников, присутствовавший на заседании Ставки ВГК РА, сделал заявление: «Товарищ президент! Учитывая сложность ситуации, о которой доложил начальник Генерального штаба, и, имея в виду, что я располагаю противоположными сведениями, то есть налицо противоречия, считаю целесообразным выехать на место и лично убедиться, что же все-таки там происходит. Я выезжаю туда завтра утром, а вас прошу позволить выехать туда начальнику Генерального штаба. Мы вместе на одной машине все отследим и на Ставке ВГК РА доложим результаты. Одновременно я прошу, чтобы дали команду на запуск колонны правительственных войск, особенно груженных, чтобы завтра можно было бы наблюдать их на Саланге».
Предложение Варенникова было крайне неожиданным для Наджибуллы, но он, не сказав ни слова, дал начальнику Генерального штаба соответствующее распоряжение по поводу поездки.
На следующий день на бронированном УАЗ-469 в сопровождении охраны В.А.Варенников и Асеф Делавар выехали на Саланг. Как и следовало ожидать, ничего угрожающего на магистрали не было. Варенников и Делавар проехали весь Саланг, осмотрели сторожевые заставы, опросили военнослужащих, несущих на них службу, и убедились, что здесь уже две недели не было никаких боестолкновений, а колонны проходят в обе стороны беспрепятственно. Наблюдали мелкие отряды численностью от 12–15 до 20–30 человек, которые не скрывались и не нападали. Они располагались вдоль дороги через каждые 300–500 метров. Нигде не было видно никаких следов «недавних» боев, горящих или накануне сгоревших машин.
Доклад начальника Генерального штаба оказался откровенным блефом. Когда в ходе поездки Варенников выяснил у Асефа Делавара, что сведения о разграблении машин с материальными запасами поступают от офицеров служб тыла, то он высказал предположение, что эти офицеры сами все разворовывают, а все грехи списывают на Ахмад Шаха. Начальник Генштаба ответил, что он этого не исключает, но добавил, что в целом на Саланге в ближайшем будущем обстановка будет крайне сложной.
Руководитель ОГ МО СССР в РА согласился с ним и сказал, что поэтому с Масудом и надо найти компромисс. Начальник Генерального штаба ответил, что Наджибулла не хочет этого компромисса. Возвратившись в Кабул, наметили план дальнейших совместных действий, а начальник Генерального штаба доложил результаты поездки Наджибулле. Однако тот от своих намерений так и не отказался.