Гражданин Уральской Республики
Шрифт:
Повезли на раздолбанной вазовской «пятнашке». Саныч сел с водителем, Бобер и Гоген — на заднем, приперев с боков Муконина. От них запахло потом, в машине кочегарила печка. Водила, как киборг, вяло покручивал лысеющую голову на бычьей шее, заглядывая в зеркала.
Хмурый Ебург, как издавна называли город в народе, беспардонно выбрасывая из сердца катерину, — хмурый Ебург вяло просыпался. Над мегаполисом курился серый смог. Тусклый желток солнца прятался где-то сбоку. Недостроенные высотки с мрачной чернотой окон нелепо красовались рекламными банерами на цоколях. Рота солдат в бушлатах защитного цвета, с Калашниками наперевес, угрюмо маршировала по трамвайным путям. Боязливо озираясь, безликие прохожие спешили по своим делам. Тут и там бросались в глаза вывески с большими красными буквами.
Машина резво неслась по скользкой дороге, то поднимаясь по наклонной, то полого съезжая вниз, юрко перескакивала на соседние полосы и обгоняла своих вазовских собратьев и старые тонированные иномарки. Не справилась только с новой Тойотой на водородном топливе, серебрящейся своим «металликом». Там наверно мажор какой-то ехал.
Комитетская троица хранила зловещее молчание. Когда выбрались на Проспект Ленина, перед ними замаячила единственная в городе трехмерная реклама, выросшая еще до войны. Яркая блондинка в белом халате, с соломенной метелкой, свешивающейся на плечо, стояла посреди проспекта. В руках она держала поднос с тушкой цыпленка, то приподнимала его, словно протягивая встречным, и при этом белозубо улыбаясь, то опускала. Ее движения, мимика лица казались неестественными, как в старинном немом кино. Но, тем не менее, она была объемная, почти настоящая. Над ней бежали трехмерные буквы.
Их «пятнашка» поравнялась с девицей, вблизи будто прошитой каплями дождя, и равнодушно пронеслась мимо. Вскоре выехали на улицу Луначарского. Она оказалась менее оживленной. Костя предположил, что везут в старое здание, переоборудованное под КБ.
Так оно и вышло. Свернули, правда, не совсем там, в конце здания, и заехали за угол. Припарковались на заднем дворе. Костю провели через черный ход. Обыскали, забрали все, кроме смартфона. По каким-то сумеречным коридорам прошествовали к черной железной двери. За ней оказался кабинет. Старый стол, допотопный графин с водой, металлический шкаф, удручающая решетка на окне, три стула.
— Муконин, с вами будет работать следователь. Ждите здесь. — Чуть ли не силой Саныч посадил Костю на стул в углу стола, и все трое растворились, а в дверях провернулся замок.
Костя огляделся. Скучные стены с коричневыми обоями, зрительно уменьшающими пределы комнаты. На потолке висела примитивная лепестковая люстра. За окном скучал белоснежный двор, оглашаемый лишь отрывистым собачьим лаем. К прутьям решетки тянула сухие костлявые щупальца молодая осина. В отдалении, рядом с зеленой металлической стойкой в виде широкой буквы «П», зачем-то стояла бабка в коричневом пальто, растопырив ноги, и недвижимо смотрела на противоположный серый дом. Костя отвернулся от окна. Мысли беспорядочно закружились.
Что, черт возьми, происходит?! Меня подставили? Неужели рыбка клюнула? Миротворцы наняли продажных комитетчиков, и те вышли на меня? Устроили немыслимую махинацию с пистолетом? Значит, это они сами грохнули министра? …Комов, министр энергетического комплекса. Два дня назад сообщили, видел в новостях УНР-ТВ. Обычное убийство: возвращался с работы, выбрался из джипа и не дошел до подъезда, три выстрела, свидетели, как водится, не нашлись. Нет, не убийство. Потом сказали — лежит в реанимации. Покушение связано с деятельностью Чрезвычайного правительства. Враги новоявленной республики. Кто-то хочет подорвать изнутри. Подорвать неумолимый рост тарифов на сибирскую нефть, задушить планомерный переход республики с нефти на ноу-хау. Прозападный след, скорее всего, миротворцев из Самары, а может, и китайский. Впрочем, если бы ветер дул с востока, то зачем им он, Муконин Костя? Ведь его явно хотят сделать козлом отпущения и, таким образом, прибрать к рукам. Убить двух зайцев? Что ж, посмотрим, посмотрим, как поведет себя следователь. Надо же, сколько оборотней вокруг! Вот, блин! Необходимо срочно связаться с Ганей.
Костя достал смартфон и вслух чертыхнулся. На дисплейчике бежали строчки: «Только экстренные вызовы». Ну конечно, все здание напичкано блокираторами.
Тут дверь заскрипела. В кабинет вошел человек в серых джинсах и синем свитере. Худощавый, так что свитер висел на нем, непропорциональное овальное лицо с вытянутыми скулами, с едва заметными оспинками на щеках, нагловатые глазки потихоньку бегали, — Муконину он не понравился с первого же взгляда. В руках у следователя был ноутбук. Хитро улыбнувшись, он сел за стол и разложил компьютер. Приготовился печатать.
— Меня зовут Николай Альбертович, — вкрадчивым юношеским голосом произнес он. — Я следователь по особо важным делам.
— Очень рад за вас, — съязвил Костя.
Николай Альбертович, которому было лет двадцать семь с виду, поднял голову и захлопал ресницами.
Да, не выглядел он красавцем, от таких модельные девушки нос воротят, но ресницы казались изящными.
— Зря вы так, — вздохнул следак. — Начинаете наш разговор. В ваших же интересах, Константин, вежливо ответить на мои вопросы. Разве вы не осознаете всю степень своего положения?
— Осознаю.
— Ну, вот и прекрасно. Имя, фамилия, отчество?
Он поймал взгляд Муконина и осекся.
— Ладно, пропустим. При обыске у вас найден пистолет, предположительно, причастный к покушению на министра Комова. Это ваш пистолет?
— Я уже говорил, что не мой.
— Тогда как он к вам попал?
— Вчера поздно вечером я возвращался домой с работы. В подворотне на меня напали какие-то уроды. Один угрожал пистолетом. Хотели отобрать деньги. Но я отобрал у них пистолет, и они убежали. Вот и все.
— Правда? Прямо так справились с тремя? Вы не находите, что это звучит, мягко говоря, нескромно?
— Нет, не нахожу. Для бывшего офицера Российской Армии это нормально. А откуда вы узнали, что их было трое? — Костя прищурился.
— Вы же сами нам об этом сказали, — выкрутился особист.
— А, ну да.
— Хорошо, я вам верю. Но вот поверят ли другие? У вас есть свидетели? Вы один возвращались с работы?
Тонкие пальцы Николая Альбертовича застучали по кнопкам.
Костя на секунду задумался.