Гражданская самооборона
Шрифт:
— Попробую догадаться, — отпустил из рук потерявшего всякий интерес к взрослым разговорам мальчишку Егор. — Хром, либо хороший знакомый, либо какая-то веха из прошлой жизни помогал вам, а теперь чего-то испугался. Кроме того, что-то происходит у вас, в вашей коммуне и эти процессы настолько серьёзные, что выходят из под контроля. А тут ещё, наверное, какая-нибудь могущественная группировка нарисовалась на горизонте, и все, без исключения, хотят завладеть вашими секретами, — парень на какое-то мгновение задумался и покрутил указательным пальцем в воздухе. — Ах да, упустил! Вдруг откуда ни возьмись, появляется непонятный незнакомец с малышом и с историей похожей на сказку, делая вид, что ничего не понимает! А на самом деле — ну очень подозрительный тип!!! И чего делать бедной женщине?
— Ну да! — кисло подытожила Ника. — Почти всё так. Хром, мой бывший муж, работал когда-то в конторе. Городок этот они и создали, кстати, все его бойцы очень квалифицированные товарищи. И он очень был удивлён тобой и тем как ты с ними разбирался. Он же мне и сказал, что ты не похож на проныру. Более того, сообщил, что каким-то образом коалиция узнала о нас и начала задавать вопросы. Патруль, напавший на меня, наши восточные братья-славяне, которые пулей заскочили в Объединённую Европу после развала СССР, пока не в курсе, а просто подрабатывают на Серых, группировку чёрных копателей в центре Москвы, которые на этом поднялись просто до небес. Те тоже прознали о наших изысканиях, и горят желанием погреть на этом руки. Они уже пытались с нами договориться, но, зная, что Хром нас поддерживает, напирать побоялись, а решили меня просто украсть, чтобы легче было вести переговоры с отцом, — девушка тяжело вздохнула. — Вот такая история.
— Понятно! — Горыныч почесал затылок и погрозил кулаком Василию, который каким-то образом умудрился откинуть один из верхних люков, намылившись наружу. — Товарищ-ч, три метра от машины, не далее, иначе зад будет синий. И ждать до конца пути я не стану…
— А мы зыть договолилися…
— Ва-а-ася! — прорычал Егор, делая страшные глаза.
— Ну, холосо! — засокрушался мальчуган, но на улицу всё-таки полез.
— В общем, дело ясное! — бодро покивал русой головой строгий напарник, переходя к прежней теме. — Хром не может вам помочь и не хочет ничего советовать, так как чего-то опасается, а если учитывать цену вопроса и важность вашего открытия, его позиция понятна — помог, как смог, а дальше прячьтесь, в городе, до лучших времён, пока всё не успокоится, а самое главное, чтобы он не знал. Это на тот случай, если с него начнут спрашивать по серьёзному. Правильно? — и не дождавшись подтверждения, продолжил. — Правильно! Более того, что-то такое, поняв про меня, он сказал, что я единственная твоя надежда в пути и быть может ваше же спасение в дальнейшем. Правильно? — заметив испуганные серые глаза, опять не стал дожидаться ответа. — Похоже, что и тут, правильно! — самостоятельно разложив всё по полочкам Гор, озадаченно посмотрел на Нику. — Ну и чего мне остаётся делать?
— Не знаю, — ответ собеседницы вроде как отрицательный, ни к чему не обязывал, но сквозившая в нём мольба о помощи была такой явственной, что не услышать её ну никак не получалось. Да Горыныч отказываться и не собирался, давным-давно для себя уже всё решив.
— Э-хе-хе, да всё ты знаешь! — пробурчал он, напуская на себя суровый вид, но в следующую секунду замахал перед собою руками, пыхтя и отбиваясь от радостных поцелуев. — Только прошу без интиму!
— Вот дурак! — обиделась на него Ника. — Я же от души, по-честному!
— И я, по-честному, а иначе быть не может — попытался сгладить неловкость Егор. — Я по-другому и не умею, среди своих.
— А среди чужих?
— Вежливое безразличие, в том случае, если нет агрессии.
— А если есть?
— Слушай, ты прям, как на минном поле, шаг за шагом меня проверяешь, — усмехнулся Гор.
— И всё же…
— Если человек переходит в категорию врага, значит, он сам выбрал эту дорогу и получит полной мерой, без всякого сожаления с моей стороны.
— То есть? Ты, как в Городке, сразу же начнёшь размахивать руками?
— В Городке, ребятам повезло.
— В смысле? — удивилась девушка.
— Я не знал обстановки, не совсем ещё был готов к действию и сдерживал себя.
— А сейчас ты готов?
— Да.
— И что?
— Ника, не знаю твоего полного имени и отчества, — спокойно заговорил Горыныч, глядя ей в глаза. — Видишь ли, твой бывший муж, он действительно не ошибся, поверив в то, что, если я возьмусь за твою охрану, то скорей всего справлюсь с этим делом, — он поднял руку, предваряя какие-либо вопросы. — Дай я объясню тебе несколько жизненных принципов, которые всегда, самым тесным образом переплетались с моей профессиональной деятельностью. Во-первых, как я уже сказал, если человек становится моим врагом — это целиком и полностью его проблема. Я приучен не оставлять за своей спиной тех, кто может воткнуть в неё нож. Во-вторых, я заканчиваю разговоры тогда, когда они бесполезны и человек становится моим врагом. В-третьих, если моим близким или друзьям угрожают…, — Егор улыбнулся. — Кажется, я начал повторяться.
— Подожди, подожди! — вскинулась Ника. — Но ты мне ни разу не показался каким-то живодёром, ни единого.
— А я им и не являюсь.
— Но как же тогда твои принципы? — она в ужасе округлила глаза. — Ведь это же средневековое варварство! Ведь существует целая куча ситуаций, когда сила слова гораздо эффективнее силы оружия.
— Например?
— Ну не знаю, — девушка замялась, пытаясь, подыскать подходящее объяснение. — Сейчас наверное не та обстановка и не то место, чтобы так вот, сразу, найти что-либо приемлемое, но тогда, когда ты этим занимался профессионально, неужели это был единственный и веский аргумент? Ведь время было совсем другим и международный климат более мирным и взвешенным. Неужели в основе деятельности «Воспитателей» всегда лежала только грубая сила?
— Мне понятно твоё негодование и неприятие, — Гор продолжал быть спокойным. — Более того, моё руководство, предвидя именно такую реакцию простых обывателей, не афишировало о том, что существует такое подразделение. Скажу больше, даже в Генштабе о нас знали единицы и, тем не менее, в самые сложные моменты, когда на кону стояли сотни и тысячи жизней, особенно в горячих точках, нам всегда находилась работа.
— И как же вы действовали?
— Тебе это действительно интересно знать?
— Мне это важно знать, — поправила его Ника. — Для того чтобы понимать с кем имею дело и на что могу рассчитывать, — потом на секунду задумалась и дополнила. — И смогу ли вмешаться, если посчитаю нужным.
— Что же, — Егор покивал головой, соглашаясь. — Дело в том, что в зависимости от ситуации, мы всегда старались избежать конфликта. Поясню, к примеру, мы заходили в проблемное место, где возникла угроза жизни нашим людям либо нашим интересам, каковы наши действия? Всё очень просто — старший группы доводил до главарей нашу позицию либо они уходят, если есть куда, либо сдаются, если есть кому. В противном случае — смерть не только для них, но и для их близких.
— Но ведь это же бесчеловечно…
— Что есть человеколюбие? — Гор сделал небольшую паузу. — В природе нет такого понятия, кстати, как и нет бессмысленной жестокости. Гибнут только те, кто, либо глуп и вовремя не покинул уже занятые охотничьи угодья, либо тот, кто является добычей, но опять же только в тех количествах, которые нужны для прокорма. Вот и всё! Так было и у людей — обидчика можно было наказать без каких-либо ограничений и адекватно его провинности, то есть кровь за кровь, глаз за глаз. К сожалению, так продолжалось не долго. Появились бедные и богатые, зависимые и независимые, те, кому было что терять, и у кого не было за душой ничего. Имущим понадобилась более изощрённая защита, чтобы оставаться безнаказанным даже тогда, когда их действия шли вразрез с общепринятыми понятиями.