Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Томас Хью

⁵ Не путать с генералом Бошем из Леона.

⁶ Тех флотских офицеров, которых просто взяли под стражу, в августе расстреляли в Картахене. Мемуаристы националистов подсчитали, что 98 процентов офицеров, находившихся во время мятежа на своих кораблях, было убито.

Глава 18

Конец мятежа в Мадриде. – Толедо и Алькасар. – Конец мятежа в Барселоне. – Мятеж в Гранаде. – Валенсия. – Сан-Себастьян. – Севилья. – Ла-Корунья. – Эль-Ферроль. – Леон. – Менорка. – Смерть Санхурхо. – Разделительная линия в Испании на 20 июля.

В течение ночи с 19-го на 20 июля в Мадриде были подожжены пятьдесят церквей. Партии рабочего класса взяли столицу под полный контроль. Утром 20 июля толпа, превышающая размерами ту, что была предыдущим днем, собралась на Пласа-де-Эспанья. Все кричали: «Смерть фашизму!» и «Все на защиту республики!».

Крики эти повторялись с восторженной монотонностью. Копье Дон Кихота, чья статуя стояла в центре сквера, энтузиасты использовали как знак, указывающий на казармы Монтанья¹. Уже пять часов продолжался обстрел крепости. К штурму были привлечены авиация и две пушки, которых притащили сюда на волах. Громкоговорители увещевали солдат в казармах поднять восстание. Фанхуль при всей его уверенности не представлял, как ему отсюда связаться с другими казармами в Мадриде. И сомнительно, признают ли они его лидером. Гарнизоны могли поддерживать контакт друг с другом только при помощи сигналов, подаваемых с крыш. Тем не менее именно таким образом Фанхуль смог сообщить генералу Гарсиа де ла Эррану в предместье Карабанчель, чтобы тот прислал подкрепление и освободил их. Но оно не смогло бы пробиться к осажденным. К половине десятого Фанхуль и полковник Серра, предыдущий командир этого гарнизона, получили ранения. Через полчаса в окне крепости появился белый флаг. Толпа подалась вперед в ожидании сдающихся. Ее встретили пулеметные очереди. Это повторялось дважды, взбеленив атакующих. Но со стороны осажденных такая тактика стала не столько хитростью, сколько признаком растерянности. Часть сержантов и рядовых хотели сдаться, предав своих офицеров. «Вперед! К бою! Вперед!» – доносились выкрики из толпы. Наконец за несколько минут до полудня огромные двери казармы поддались натиску атакующих. Толпа, полная маниакальной ярости, ворвалась во двор, где через несколько минут началась резня. Внезапно в проемах окон, выходивших на улицу, появились милиционеры и стали кидать ружья толпе. Один гигант-революционер счел своим долгом выкидывать обезоруженных офицеров, одного за другим, с самой верхней галереи в толпу во дворе, опьяненную бессмысленной жесткостью. Последовавшие зверства не поддаются описанию. Большинство офицеров, включая Серру и даже тех, кто был готов поддержать республику, было убито. Тех же, кому удалось спастись, бросили в Образцовую тюрьму, даже не перевязав им раны. Генерала Фанхуля с трудом спасли от смерти и арестовали, чтобы впоследствии судить. Драгоценные запасы оружия (и боеприпасов) тоже были спасены от разграбления и под охраной милиции доставлены в военное министерство.

Воодушевленные участники штурма маршем прошли до Пуэрта-дель-Соль. Но здесь их шествие было прервано обстрелом со всех сторон. Пока люди лежали, прижавшись к земле, отряд милиции очистил дома, примыкающие к площади. Что же до других гарнизонов Мадрида, офицеры из саперных казарм на Эль-Пардо двинулись на север к Вальядолиду, сказав своим подчиненным, что они идут драться с генералом Молой. Среди тех, кого удалось таким образом обмануть, был сын Ларго Кабальеро, которого немедленно взяли под арест. В пригороде Хетафе офицеры-летчики, верные республике, подавили попытку восстания на авиабазе; артиллерийские казармы в Карабанчеле также были захвачены лояльными режиму офицерами вместе с отрядом милиции. Мятежный генерал Гарсиа де ла Эрран был убит своими же подчиненными. Один за другим сдавались и другие гарнизоны.

Наспех вооруженные отряды милиции, основным, а зачастую и единственным оружием которых был огромный энтузиазм, заполнив такси, грузовики или реквизированные частные автомобили, ринулись на юг к Толедо и на северо-восток к Гвадалахаре. Ибо в обоих этих соседних городах мятеж увенчался временным успехом. В Толедо, пользуясь подавляющим численным превосходством, милиция оттеснила мятежников под командованием полковника Москардо в небольшой и легко обороняемый район с центром в Алькасаре, полукрепости-полудворце, который стоял на возвышенности, господствующей над городом и рекой Тахо. Москардо отверг попытки военного министерства и правительства принудить его к сдаче. В конечном итоге он забаррикадировался в крепости. В его распоряжении оказались 1300 человек, 800 из них были членами гражданской гвардии, 100 – офицерами, 200 – фалангистами или вооруженными сторонниками других правых партий и 190 – кадетами академии (которые были распущены на летние каникулы). Кроме того, полковник взял с собой 550 женщин и 50 детей. И прихватил, по его собственным словам, с собой в заложники «гражданского губернатора со всей семьей и некоторое количество левых политиков (точнее, около ста человек)»². Гарнизон был хорошо обеспечен боеприпасами с соседнего оружейного завода, а вот припасов не хватало с самого начала осады. Что же до отрядов милиции, отправившихся к Гвадалахаре, и этот город, и Алькала-де-Энарес были взяты с относительной легкостью, хотя гражданская гвардия Гвадалахары под командованием генерала Гонсалеса да Лары оказала мужественное сопротивление.

Все это время гражданская гвардия в Мадриде, чья верность правительству вызывала сомнения, была заблокирована в своих казармах. Победа над мятежниками и в Мадриде, и в его окрестностях означала начало революции.

Ограждения вокруг Пуэрта-дель-Соль были украшены огромными портретами Ленина и Ларго Кабальеро. Дон Мануэль Асанья, мрачный и ошеломленный, продолжал пребывать в Королевском дворце; портфели в министерствах по-прежнему принадлежали его друзьям, но на улицах власть уже взял народ. Подлинной исполнительной властью в столице стал UGT, возглавляемый социалистами. С помощью левой молодежи, социалистов и коммунистов он соблюдал порядок. В результате антинародного мятежа в Мадриде воцарился синдикализм. 20 июля стало для рабочих днем триумфа.

К вечеру на счету милиционеров, которые стреляли не задумываясь, было уже много жертв. Два надежных офицера-республиканца, полковник Мангада и майор Барсело, организовали в Каса-де-Кампо скорое судопроизводство, чтобы судить офицеров, захваченных в казармах мятежников. Во многих случаях они знали этих людей и всю жизнь относились к ним с ненавистью. Вечером и ночью под их мрачным руководством состоялись первые казни. К тому времени в Мадриде около 10 000 милиционеров были готовы вступить в любой бой, который может начаться.

К вечеру 20 июля мятеж в Барселоне был полностью подавлен. В половине первого ночи после продолжительного боя сдались казармы Атарасанас. Легко подавили и остальные очаги сопротивления. При штурме казарм был убит лидер анархистов Аскасо и брат Молы, капитан Рамон. За два дня боев погибло примерно 200 «антифашистов» и 3000 ранено.

Президента Компаньса посетили руководители анархистов во главе с Гарсиа Оливером и Дуррути. Эти люди, известные своей склонностью к насилию, сидели перед Компаньсом, поставив ружья между колен; одежда их была в пыли после двух дней боев. Они готовы были отомстить за Аскасо.

Компаньс обратился к ним со следующей осторожной речью:

«Прежде всего должен сказать вам, что CNT и FAI никогда не воздавалось должное. Вас всегда жестоко преследовали, и я, который в прошлом был с вами³, позже в силу острой политической необходимости вынужден был противостоять вам. Сегодня вы – хозяева города. – Помолчав, он с осуждением высказался о роли своей собственной партии в подавлении мятежа: – Если я вам не нужен или если вы не хотите, чтобы я оставался президентом Каталонии, сразу же скажите мне, и в рядах борцов с фашизмом одним солдатом станет меньше. Если же вы верите, что я готов погибнуть на этом посту лишь для того, чтобы не восторжествовал фашизм, если вы считаете, что вам могут пригодиться я, моя партия, мое имя, мой престиж, то можете полагаться на меня и на мою преданность, как на человека, который считает, что все постыдное прошлое ныне похоронено, и который страстно желает, чтобы Каталония стала одной из самых прогрессивных стран мира».

Таким образом, в умах лидеров анархистов уже стал расти и укрепляться некоторый консерватизм. Хотя они все еще поддерживали идею либертарианской революции, разработанную первыми учениками Бакунина, их приход к власти, а также боевое братство, закаленное в боях последних двух дней, привело анархистов к сотрудничеству с другими левыми партиями. Была достигнута договоренность, что они будут согласовывать пределы своей власти в городе с силами других организаций в так называемом «Комитете антифашистской милиции». Ему предстояло непрерывно заседать. В состав комитета входило по три представителя от UGT, CNT, FAI и «Эскерры», по одному представителю от POUM и «Рабассарес»⁴ и по два от всех республиканских партий. И после подавления мятежа эта организация, в которой задавали тон представители анархистов (Дуррути, Гарсиа Оливер и Хоаким Аскасо⁵), стала подлинным правительством Барселоны. Хотя милицейские патрули еще обстреливались тайными сторонниками мятежников, тем не менее основной заботой комитета стала подготовка сил милиции к маршу на Сарагосу, а также к революции в Барселоне.

20 июля наконец пришло к завершению противостояние в Гранаде. К полудню улицы города заполнили рабочие, требовавшие оружие, которое офицеры гарнизона все еще отказывались выдавать им, несмотря на приказы генерала Кампинса. Генерал Посас позвонил из Мадрида, требуя «решительного и безжалостного подавления» малейших попыток военного мятежа. Его замышляли полковники Муньос и Леон. Кампинс не с самой умной целью нанес визит в казармы артиллеристов и одним из своих капитанов был обвинен в предательстве. К своему изумлению, он услышал, что весь офицерский корпус гарнизона, гражданская гвардия и милиция поддерживают мятежников. Кампинс сделал попытку скрыться, но ему преградили путь. Его адъютант предложил генералу подписать декларацию о введении военного положения. Что он и сделал после того, как, посетив пехотные казармы, убедился, что и тут все офицеры на стороне мятежников. В этот момент все части гарнизона Гранады получили приказ выйти на улицы города. Но их командиром уже был не генерал Кампинс, посаженный в тюрьму, а полковник Муньос. Город был занят без труда. Невооруженная толпа рассеялась, стоило только военным появиться перед муниципалитетом. Гражданский губернатор и его сотрудники не оказали при аресте никакого сопротивления. Был убит лишь один солдат из сил националистов при занятии центра города. К ночи продолжал держаться лишь единственный рабочий квартал Эль-Альбасин, прямо под Альгамброй. Он не сдавался до 24 июля. При его штурме рабочие понесли неисчислимые потери.