Гражданская война в России: Черноморский флот
Шрифт:
Приказ генерала А. И. Деникина, отданный 20 марта об эвакуации Кубани и соответствующих с ней движений войск, ввиду разложения во многих частях и усилившегося давления со стороны Красной армии, явился запоздалым. Лишь 21 марта кавалерийские дивизии, находившиеся в районе Крымской, выступили на запад в сторону Тамани, [201] но красные части, переправившись через реку Кубань, закрыли им туда дорогу и к вечеру 22 марта заняли Анапу, которую защищали Атаманский и Лейб-казачий полки. Не будучи в состоянии прорваться на запад, обе кавалерийские дивизии и Черноморский конный полк, являясь арьергардом армии, стали отходить к Новороссийску. Переход на Тамань Донской армии, державшей фронт правее Добровольческого корпуса, являлся сложным рокадным маневром, невыполнимым в том состоянии, в котором находилась в это время Донская армия; донцы и находившиеся при них огромные обозы беженцев стихийно ринулись к Новороссийску. Лишь их правофланговый 3-й корпус начал отступать в сторону Туапсе.
Если большинство боевых частей Добровольческого корпуса было более или менее обеспечено пароходами, этого нельзя сказать про тысячи других военных, вольно или невольно отбившихся от своих частей или принадлежавших ранее к различным службам, не считая массы продолжавших прибывать в порт беженцев. Это положение катастрофически усугублялось неожиданным прибытием в Новороссийск кавалерийских дивизий и всей Донской армии. Никаких мер для создания вокруг Новороссийска временной обороны порта принято не было, и фактически арьергарды отходили, имея дело лишь с конницей красных. Возможно ли было по состоянию частей организовать такую оборону - судить не нам, но при создавшемся положении последовательной эвакуации быть не могло, а наличные в порту транспорты не были в состоянии принять сразу такое большое количество людей.
В первые после объявления эвакуации дни Новороссийск покинули уже грузившиеся пароходы с беженцами и не боевыми элементами. Так, в ночь на 23 марта ушел английский транспорт «Бургмейстер Шредер», имея 5000 беженцев и некоторое количество легко раненных на борту. В этот же день ушли «Анатолий Молчанов» с более чем тысячью пассажиров и зафрахтованный донским правительством пароход «Дунай» с чинами донских правительственных учреждений и отошедшими от Анапы казаками Атаманского полка, общим числом 900 пассажиров. [202]
В этот и на следующий день ушли «Лазарев», бывший австрийский «Бруени», и еще несколько пароходов.
По плану верховного командования главная масса войск должна была прибыть в порт утром 26 марта и немедленно начать погрузку на назначенные частям транспорты. Арьергарды, занявшие в нескольких километрах от порта позиции, оставив временно на местах кавалерийские отряды и несколько бронепоездов, должны были начать отход в первую половину этого же дня; взяв их на борт, к полуночи 26 марта все транспорты должны были отойти от пристаней. Фактически, ввиду того, что собственно единственная ведущая из Кубани дорога была забита обозами, артиллерией и бесчисленными повозками беженцев, а вдоль железной дороги на несколько километров от вокзала стояли брошенные составы с интендантскими грузами, бронепоезда и пассажирские вагоны, отход частей произошел с большим опозданием. Связь между войсками и командованием была нарушена и лишь более или менее осуществлялась конными ординарцами. Большинство солдат из мобилизованных и бывших пленных, не желая эвакуироваться, бросало оружие и разбегалось, но многие другие, боясь опоздать на пароходы, оставляли свои части и спешили в порт. При всех этих обстоятельствах большинство войск прибыло на пристани с опозданием на несколько часов, и это еще больше усложнило посадку на пароходы.
С 25 марта числа началась интенсивная погрузка, но боевые части прибыли лишь на следующий день. От каждой части заблаговременно был установлен у основания пристани караул, который пропускал на назначенный ей транспорт лишь тех, которые к ней принадлежали. Но на нефтяной пристани, у которой стоял предназначенный для эвакуации команд бронепоездов тральщик № 412, караул несли вооруженные французские матросы, а у английских транспортов проверяли документы английские солдаты. Густая толпа стояла у пристаней и всячески пыталась прорваться к пароходам, и лишь угроза применения оружия смогла их удержать. На сходнях некоторых пароходов происходила невероятная давка и драки, во время которых люди падали в воду; в борьбе за место обезумевшие [203] люди спихнули носилки с тяжело раненным и сестру, которая пыталась его защитить.
Но погрузка сохранивших дисциплину частей Добровольческого корпуса произошла в порядке, и за малым исключением, не считая вольно или невольно потерявших связь со своими полками, они были взяты на транспорты, не считая ручного оружия, пулеметов, седел и нескольких походных кухонь для прокормления военных в пути, вся материальная часть, орудия, автомобили и лошади были брошены, и в ангарах порта оставлены большие интендантские склады и огнеприпасы, которые частично были преданы огню.
Днем 26 марта ушел приспособленный как госпитальное судно пароход «Владимир», имея 983 раненых и больных; примерно такое же количество эвакуировал «Тигр». Насколько можно установить, все находившиеся в новороссийских госпиталях раненые были вывезены ранее, но из числа прибывших в Новороссийск в последний день, если их не взяли с собой боевые товарищи, некоторое количество осталось на берегу. В нескольких километрах от порта застрял санитарный поезд (вероятно, и не один), персонал которого, бросив тяжело раненных, разбежался. Исключение составили лишь две добровольно оставшиеся сестры.
Не имея возможности эвакуировать через Новороссийск прибывшие части Донской армии, им было предложено двинуться дальше по береговому шоссе и, опрокинув зеленых, занять и организовать оборону Геленджика. Морское командование рассчитывало, несмотря на мелководность этой бухты, с 28 марта организовать эвакуацию через этот порт. Действительно, уже утром 27 марта ожидался шедший из Константинополя пароход «Колыма», и из Севастополя вышел большой транспорт «Рион». Начальнику 2-го отряда судов, ждавшему донцов у Тамани, было приказано идти к Геленджику, где его мелкосидящие суда могли бы, снимая с берега и пристани людей, доставлять их на большие транспорты. В дальнейшем можно было рассчитывать на приход разгрузившихся в Феодосии пароходов. Кроме того, только что возвращенный англичанами эскадренный миноносец «Дерзкий», [204] который принимал в Ялте с выведенной из Новороссийска баржи нефть и как будто там забытый, получил срочное приказание идти к Новороссийску.
Вечером 26 марта 1-я Донская дивизия, с целью прорваться к Геленджику, атаковала Кабардинку, но вместо предполагаемых слабо вооруженных зеленых здесь уже оказались перевалившие из Кубани по горной дороге регулярные части 9-й Красной армии, которые отбросили донцов назад. Корабли флота в этом деле могли бы оказать действительную огневую поддержку, но морское командование о готовящейся операции не было уведомлено.
Потрясенная поражением и безрезультатностью всех кровавых жертв и двухлетних усилий и лишений некоторая часть офицерства открыто обвиняла генерала А. И. Деникина и его штаб в происходящей трагедии. Один офицерский отряд пришел на пристань, у которой стоял «Цесаревич Георгий»; к этому времени генерал А. И. Деникин и его штаб уже перешли на крейсер. Начальник прибывшего отряда заявил, что он желает видеть главнокомандующего. Опасаясь недоброго, командир «Георгия» капитан 2 ранга М. В. Домбровский посоветовал генералу А. И. Деникину с другого борта перейти на миноносец «Капитан Сакеи», что тот и сделал, взяв с собой лишь нескольких лиц своего штаба. «Капитан Сакен» тотчас же отошел и стал на якорь в отдалении. Можно считать, что с этого момента верховное командование распалось, и какое-либо руководство эвакуацией перестало существовать.
Согласно полученным приказаниям, во второй половине дня 26 марта к порту начали стягиваться арьергардные части, которые временно занимали ближайшие к пристаням здания. Отход арьергардов происходил несогласованно; батальон Марковской дивизии, занимавший позицию на горах севернее бухты, прибыл в порт уже в 16 часов, и именно с этой стороны на следующее утро появились первые красные, тогда как находившийся на железной дороге арьергард из Корниловской дивизии, в частности стоявшие у туннеля юнкера Корниловского училища, прибыли лишь поздно вечером, а еще позднее Самурский и часть 3-го Дроздовского полка. [205]
После 14 часов три последних бронепоезда покинули станцию Тоннельная, которая уже обстреливалась артиллерийским и пулеметным огнем. Не дойдя до станции Гайдук, которая находится в 10 километрах от новороссийского вокзала, вследствие крушения, бронепоезда были оставлены и их команды пешим порядком направились и порт, куда прибыли после 23 часов. Но №412, на котором они должны были эвакуироваться, уже в 20 часов отошел от пристани.
Около 16 часов, с целью облегчить отход арьергардов, «Эмперор оф Индия» открыл редкий огонь из 340-мм орудий по районам, где проходили железная и шоссейная дороги, и по окрестным высотам. Разрывы снарядов более тонны весом, образуя огромные воронки, имели большое психическое воздействие на красноармейцев и наводили панику в их рядах; в частности, это помогло Своднокавалерийской дивизии, находившейся у шоссейной дороги и в направлении на Абрау-Дюрсо, удержать позиции у Борисовки до наступления темноты, пока она не получила приказ отходить к порту. Французский крейсер «Вальдек Руссо» тоже стрелял из своих башенных орудий.