Гражданская война в России: Оборона Крыма
Шрифт:
ПРИКАЗ
Правителя и Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России
№ 3504
Севастополь
6 (19) августа 1920 года
Ввиду расширения занимаемой территории и в связи с соглашением с казачьими атаманами и правительствами, коим Главнокомандующему присваивается полнота власти над всеми вооруженными силами государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, - Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России впредь именуется Главнокомандующим Русской армией, а состоящее при нем правительство - правительством Юга России. Означенное правительство, включая в себя представителей названных казачьих образований, имеет во главе председателя и состоит из лиц,
Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской армией генерал Врангель [324]
В связи с благоприятной военной обстановкой, последними успехами в области международных сношений и постепенным установлением в стране нормального правопорядка, доверие к власти крепло. Жизнь налаживалась, и лишь экономическое положение оставалось тяжелым. При общем расстройстве хозяйственной жизни, неизбежным при гражданской войне, необходимость содержать значительную, по занятой нами территории, армию, ложилась тяжелым бременем на страну. Наши обыкновенные государственные расходы с лихвой покрывались доходами от прямого и косвенного обложения, но расходы на военные нужды при невозможности заключить внутренний или внешний заем и почти полном отсутствии экспорта поглощали последние скудные остатки нашего валютного фонда…
4 августа я получил рапорт генерала Слащева:
СРОЧНО
Вне очереди
Главкому
Ходатайствую об отчислении меня от должности и увольнении в отставку. Основание: 1) удручающая обстановка, о которой неоднократно просил разрешения доложить Вам лично, но получил отказ; 2) безвыходно тяжелые условия для ведения операций, в которые меня ставили (особенно отказом в технических средствах); 3) обидная телеграмма № 008070 за последнюю операцию, в которой я применил все свои силы, согласно директиве и обстановке. Все это вместе взятое привело меня к заключению, что я уже свое дело сделал, а теперь являюсь лишним.
№ 519, х. Александровский, 23 часа, 2 августа 1920 года.
Слащев
Рапорт этот являлся ответом на телеграмму мою, в коей я выражал генералу Слащеву неудовольствие по поводу его последней операции. Я решил удовлетворить [325] его ходатайство и освободить от должности. Ценя его заслуги в прошлом, я прощал ему многое, однако за последнее время все более убеждался, что оставление его далее во главе корпуса является невозможным.
Злоупотребляя наркотиками и вином, генерал Слащев окружил себя всякими проходимцами. Мне стало известно из доклада главного военного прокурора об аресте по обвинению в вымогательстве и убийстве ряда лиц с целью грабежа начальника контрразведки генерала Слащева военного чиновника Шарова. Последнего генерал Слащев всячески выгораживал, отказываясь выдать судебным властям. Следствие между прочим обнаружило, что в состоянии невменяемости генералом Слащевым был отдан чиновнику Шарову, по его докладу, приказ расстрелять без суда и следствия полковника Протопопова как дезертира. Полковник Протопопов был расстрелян, причем вещи его, два золотых кольца и золотые часы, присвоил себе чиновник Шаров. Бескорыстность генерала Слащева была несомненна, и к преступлениям чиновника Шарова он, конечно, прямого касательства не имел. Опустившийся, большей частью невменяемый, он достиг предела, когда человек не может быть ответствен за свои поступки.
Немедленно по получении рапорта генерала Слащева я телеграфировал ему:
Генералу Слащеву
Я с глубокой скорбью вынужден удовлетворить возбужденное Вами ходатайство об отчислении Вас от должности командира 2-го корпуса. Родина оценит все сделанное Вами. Я же прошу принять от меня глубокую благодарность. Назначенный командиром 2-го корпуса генерал Витковский завтра выезжает в село Чаплинку. Впредь до его прибытия, в командование корпусом укажите вступить старшему. Вас прошу прибыть в Севастополь.
4 (17) августа, № 009379.
Врангель [326]
Назначенный командиром 2-го корпуса начальник Дроздовской дивизии генерал Витковский был генерал большой личной храбрости, прекрасно разбиравшийся в обстановке, исключительно хороший организатор. Последнее было особенно важно для 2-го корпуса, сильно расстроенного управлением последнего командира.
Я решил, ввиду того, что с развитием операции на Кубани северный участок фронта являлся вполне самостоятельным, объединить войска 1-го, 2-го и конного корпусов в 1-ю армию, во главе которой оставить генерала Кутепова. Во главе 1-го корпуса я поставил коменданта Севастопольской крепости генерала Писарева. 5 августа генерал Слащев прибыл в Севастополь. Вид его был ужасен: мертвенно-бледный, с трясущейся челюстью. Слезы беспрерывно текли по его щекам. Он вручил мне рапорт, содержание которого не оставляло сомнений, что передо мной психически больной человек. Он упоминал о том, что «вследствие действий генерала Коновалова явилась последовательная работа по уничтожению 2-го корпуса и приведении его к лево-социал-революционному знаменателю», упрекал меня в том, что «чтобы окончательно подорвать дух 2-го корпуса, моим заместителем назначен генерал Витковский, человек, заявивший в момент ухода генерала Деникина, что если уйдет Деникин - уйдет и Витковский со своей Дроздовской дивизией». Рапорт заканчивался следующими словами: «Как подчиненный ходатайствую, как офицер у офицера прошу, а как русский у русского требую назначения следствия над начальником штаба Главнокомандующего, начальником штаба 2-го корпуса и надо мной…»
С трудом удалось мне его успокоить. Возможно задушевнее я постарался его убедить в необходимости лечиться, высказывая уверенность, что отдохнувши и поправившись, он вновь получит возможность служить нашему общему делу. Я обещал сделать все от меня зависящее, чтобы уход его не был истолкован как отрешение. В изъятие из общих правил я наметил зачислить генерала Слащева в свое распоряжение с сохранением содержания, что давало ему возможность спокойно заняться лечением. [327] В заключение нашего разговора я передал генералу Слащеву приказ, в коем в воздаяние его заслуг по спасению Крыма ему присваивалось наименование «Крымский»; я знал, что это была его давнишняя мечта (приказ № 3505, 6 (19) августа 1920 г.).
Слащев растрогался совершенно; захлебывающимся, прерываемым слезами голосом он благодарил меня. Без жалости нельзя было на него смотреть.
В тот же день генерал Слащев с женой был у моей жены с визитом. На следующий день мы поехали отдавать визит. Слащев жил в своем вагоне на вокзале. В вагоне царил невероятный беспорядок. Стол, уставленный бутылками и закусками, на диванах - разбросанная одежда, карты, оружие. Среди этого беспорядка Слащев в фантастическом белом ментике, расшитом желтыми шнурами и отороченном мехом, окруженный всевозможными птицами. Тут были и журавль, и ворон, и ласточка, и скворец. Они прыгали по столу и дивану, вспархивали на плечи и на голову своего хозяина.
Я настоял на том, чтобы генерал Слащев дал осмотреть себя врачам. Последние определили сильнейшую форму неврастении, требующую самого серьезного лечения. По словам врачей, последнее возможно было лишь в санатории, и рекомендовали генералу Слащеву отправиться для лечения за границу, однако все попытки мои убедить его в этом оказались тщетными, он решил поселиться в Ялте.
Перегруппировка польских войск закончилась, и под стенами Варшавы завязались упорные бои. На некоторых участках фронта успех обнаружился на стороне поляков, и большевики терпели поражение.
На фронте войск генерала Кутепова (1-го, конного и 2-го корпусов) 5 августа возобновились жестокие бои. Красные, силою до 1500 штыков и 2500 шашек обрушились на Корниловскую дивизию на участке Нижний Куркулак - Гейдельберг. После повторных атак красных Корниловская дивизия была оттеснена к селу Старый Мунталь. Одновременно была атакована Дроздовская дивизия с обоих флангов конницей и пехотой. Засыпанная [330] ураганным артиллерийским огнем, неся большие потери, Дроздовская дивизия стала отходить на Розенталь и к вечеру под продолжающимся давлением противника сосредоточилась в районе Н. Нассау. Конница красных устремилась на Молочное. На фронте Марковской дивизии противник занял Эристовку и Карачекрак. Марковская дивизия отошла к Бурчатску.