Гражданская война в России: Записки белого партизана

Шкуро Андрей Григорьевич

Мне стоило больших трудов убедить казаков в необходимости продержаться еще некоторое время, чтобы дать генералу Баратову возможность закончить эвакуацию имущества из Персии. Тем не менее мне пришлось несколько раскассировать свой отряд. Отобрав две сотни наиболее надежных людей, я отправил, под разными предлогами, на родину наиболее малодушных и поддавшихся агитации казаков. Ввиду того что мои раны снова разболелись, я вынужден был временно сдать командование полком и отрядом своим заместителям и уехать полечиться в Тегеран.

Во время моего отсутствия наши войска, по диспозиции генерала Баратова и ввиду вывоза главной части русского имущества из Персии, стали оттягиваться от перевалов и отступать к Энзели через Казвин и Решт. Возвращаясь из Тегерана, я догнал свой отряд уже близ Казвина. Там узнал, что комитеты Баку и Энзели не выпустят меня живым, хотя бы для этого потребовалось вступить в бой С моими казаками. Не желая подводить своих подчиненных под опасность, я решил скрыться, распустив слухи, что якобы не возвращался из Тегерана, ибо уехал оттуда к англичанам в Багдад. Переодевшись солдатом, выкрасив волосы и с подложным паспортом, я приехал неопознанным в Энзели и ждал там случая сесть на пароход, отходящий с войсками в Петровск. Посещал митинги, происходившие в Энзели, и слышал, как «товарищи» поносительно ругали генерала Баратова, полковника Бичехарова и меня, грозили смертью нам троим.

Однажды

ночью в лачугу, где я скрывался, явилась группа казаков. Это были казаки моего отряда и 3-го Хоперского полка, в рядах которого я начал кампанию на Западном фронте. Мои казаки вошли в конспиративную связь с хоперцами и просили их доставить меня, вместе с их эшелоном, в Петровский порт. Они принесли мне костюм персиянина, провели на пароход, на который был погружен 3-й Хоперский полк, и спрятали в трюме. На рассвете наш пароход отвалил от энзелийской пристани. Выйдя на палубу, я увидел на берегу многих казаков из моего партизанского отряда. Стоя на набережной, они махали мне своими папахами. Несмотря на то что все хоперцы знали о том, кто я, ни один не показал и виду, что я опознан ими, и не проронил об этом ни слова большевистской команде. По прибытии в Петровск я поселился в этом городе, тогда столице Татарско-Дагестанской республики, [78] ожидая прибытия своего Партизанского отряда.

78

1 (14) декабря 1917 г. во Владикавказе было образовано «Терско-Дагестанское правительство» из представителей Союза объединенных горцев Кавказа, Терского войскового правительства и Союза городов Терско-Дагестанского края. Во главе правительства стоял М. Л. Караулов, главноуправляющим Военного ведомства являлся генерал Талышханов и т. д. С образованием в марте 1918 г. Терской советской республики правительство практически прекратило свое существование, а его члены бежали в Грузию, где в мае создали Горское правительство, провозгласившее создание в Дагестане Республики горцев Кавказа.

Глава 7

Путешествие в Кисловодск. — Жизнь там инкогнито. — Собирание известий. — Отъезд и разведка по станицам. — Подготовка восстания казаков. — Встреча сАвтономовым — красным Главковерхом Северного Кавказа.

Мне не пришлось, однако, дождаться в Петровске прибытия моего отряда и полка. Дело в том, что Татарско-Дагестанская республика вела в то время войну с наступавшими со стороны Баку большевиками. Ввиду этого, а также принимая во внимание продовольственные затруднения, татарское правительство предложило находящимся в Петровске, в ультимативной форме, или выступить против большевиков, или же немедленно покинуть пределы республики. Не испытавшие еще прелестей большевистского строя и соскучившиеся по своим семьям казаки заявили, что они остаются нейтральными в татарско-большевистской распре и просят дать им возможность уехать на Кубань.

Мне было невозможно оставаться одному в городе, и поэтому я решил продолжать далее свой путь вместе с 3-м Хоперским полком. Нам подали составы, и мы тронулись на Грозный. Это путешествие по железной дороге останется надолго в моей памяти. Мы проезжали местами, где еще недавно кипела отчаянная война между отстаивавшим свои очаги местным русским населением и горцами, решившими изгнать его из пределов своих стародавних земель. В этой войне горцы, хорошо вооруженные и фанатичные, победили мирных русских крестьян, огнем и мечом пройдя всю страну. Лишь немногие уцелевшие крестьяне, бросив все, с женами и детьми бежали в пределы Терской области. [79] Там, где еще недавно стояли цветущие русские села, утопавшие в зелени богатых садов, теперь лежали лишь груды развалин и кучи обгоревшего щебня. Одичавшие собаки бродили и жалобно выли на пепелищах и, голодные, терзали раскиданные всюду и разлагавшиеся на солнце обезглавленные трупы русских поселян, жертв недавних боев. Зрелище этого беспощадного истребления трудов многих поколений, этого разрушения культуры, напоминавшее времена Батыя и Чингиз-Хана, было невыносимо тягостно и разрывало душу. Железнодорожное полотно было местами разрушено, телеграфные столбы порублены, мостики сожжены. Засевшие в лесистых трущобах чеченцы осыпали проходившие эшелоны градом метких пуль, нанося нам потери. Приходилось двигаться с величайшими предосторожностями, постоянно исправляя путь, и часто с рассыпанной впереди цепью казаков, выбивавших из засад преграждавших дорогу горцев.

79

Терской областью называлась территория Терского, казачьего войска, разделявшаяся на 4 казачьих отдела: Пятигорский, Моздокский, Сунженский и Кизлярский и 6 округов (национальных): Владикавказский (осетинский), Назраньовский (ингуши), Нальчикский (кабардинцы и балкары), Хасавъюртовский (кумыки), Грозненский и Веденский (чеченцы). Центром являлся г. Владикавказ. В 1912 г. в состав Терского казачьего войска входили: 1-й Кизляро-Гребенский генерала Ермолова, 1-й Горско-Моздокский генерала Круковского, 1-й Волгский и 1-й Сунженско-Владикавказский генерала Слепцова полки, 1-я и 2-я Терские казачьи батареи; на случай войны формировались второочередные (с теми же названиями, но с № 2) и третьеочередные (то же, но с № 3) полки, Перед октябрем 1917 г. в строю находились следующие терские части: 12 казачьих полков, Терский гвардейский дивизион, 2 пластунских батальона, 3 батареи, 3 конвойных полусотни, 2 запасных полка иг 1 запасная пластунская сотня — всего около 18 тысяч человек. В феврале — марте 1918 г. постановлением 2-го съезда народов Терека все части Терского казачьего войска были распущены. Однако в конце 1918 — начале 1919 гг. войско было восстановлено и терские казачьи части входили в состав армий ВСЮР.

После длительного, полного опасностей путешествия по стране смерти наш эшелон достиг наконец пределов Терской области. От терских казаков мы узнали, что делается на белом свете. Невеселые сообщили они нам новости: большевики заключили предательский мир с немцами в Брест-Литовске; [80] генерал Корнилов убит в феврале под Екатеринодаром, а Терский атаман Караулов [81] тоже убит на станции Прохладной; Кубань, а за нею и Терек признали советскую власть. В наш эшелон стали подсаживаться какие-то подозрительные личности, именовавшие себя делегатами разных, неизвестных прежде, организаций, командированными якобы для приветствия возвращавшихся на родину казаков. Это были большевистские соглядатаи, на обязанности которых лежало ознакомление с настроением казаков, а может быть, и составление проскрипционных списков тех, кто критически относился к советской власти и мог впоследствии оказаться ей опасным.

80

Брест-Литовский

мир — заключенный 3 марта 1918 г. в г. Брест-Литовске мирный договор между Советской Россией и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. Договор был подписан в развитие основных положений «Декрета о мире», принятого 2-м Всероссийским съездом Советов 26 октября (8 ноября) 1917 г. Отказ стран Анг танты от перемирия и мирных переговоров, предложенных этим декретом, послужил формальным поводом к сепаратным переговорам большевистского правительства во главе с В. И. Ульяновым (Лениным) с Германией. После многочисленных препятствий договор был подписан. Согласно ему состояние войны между Советской Россией и странам Четверного блока прекращалось, от России отторгалась Польша, Литва, часть Латвии и Белоруссии, советские войска должны были оставить Латвию, Эстонию, Украину, Финляндию, Аландские острова, округа Ардагана, Карса и Батума (они передавались Турции); всего же утрачивалось около 1 млн. кв. км (включая Украину). Россия обязывалась демобилизовать армию и флот, в т. ч. части РККА; признать договор украинской Центральной Рады с Германией и ее союзниками; принять крайне невыгодные с финансовой и экономической точек зрения таможенные тарифы. Этот договор сыграл огромную роль в становлении Белого движения, т. к. предоставлял возможность белым успешно воздействовать агитацией за единую, неделимую Россию на патриотически настроенные русские офицерство, интеллигенцию, молодежь и т. д. После ноябрьской революции в Германии Совнарком 13 ноября 1918 г. аннулировал Брестский договор.

81

Караулов Михаил Александрович родился в 1878 г., терский казак. Окончил кадетский корпус и военное училище. Участник Первой мировой войны, полковник. Член IV Государственной Думы, по своим политическим взглядам примыкал к «прогрессистам». После Февральского переворота 1917 г. — член Временного комитета Государственной Думы. В марте терским казачеством был избран Войсковым атаманом Терского казачьего войска, до августа являлся комиссаром Временного правительства в Терской области. Идейно Караулов был близок к генералу А. М. Каледину. После Октябрьского переворота стал председателем Терско-Дагестанского правительства. 13 (26) декабря 1917 г. на ст. Прохладной вагон с Карауловым, его штабом и сопровождающими лицами был отцеплен от атаманского поезда толпой беженцев и дезертиров с фронта и загнан в тупик. Прекрасно сознавая свою участь, Караулов отпустил бывших с ним ординарцев и сопровождавших его членов Терского войскового круга. После первого залпа солдат контрольной роты, не желая быть убитым ими, Караулов застрелился. Последующими залпами по вагону, превратившемуся в решето, были убиты оставшиеся у тела Караулова его брат полковник В. А. Караулов и хорунжий А. Белоусов. Вволю понадругавшись над телом Караулова (труп пинали ногами, затем проткнули его собственной золотой шашкой, тут же похищенной, отрубили палец с перстнем), останки его «революционные солдаты» сбросили с железнодорожной насыпи… Впоследствии тела всех троих убитых были захоронены на православном кладбище.

Эти люди пытались побудить казаков истребить своих офицеров, убеждая их в том, что казачьи части, возвращавшиеся на родину вместе со своими офицерами, считаются заведомо контрреволюционными и навлекают на себя большие неприятности, что все офицеры будут расстреляны большевиками и что поэтому лучше бы это сделать заблаговременно самим казакам. Однако хоперцы, привыкшие любить и уважать своих офицеров, не пожелали совершить над ними какого-либо насилия. Наоборот, они тайно предупредили офицеров о том, что им надо уходить и распыляться во избежание грозящей гибели. На последнем перегоне, не доезжая станции Минеральные Воды, где, как я слышал, был большевистский контрольный пункт, пользуясь тихим ходом поезда, я соскочил на полотно и пошел пешком, в обход этой станции, затем, на ходу же, вновь вскочил в товарный вагон и, не замеченный никем, приехал зайцем в Кисловодск, где жила моя семья.

Разбитый физически и морально, поселился я там, продолжая соблюдать свое инкогнито. Отдохнув немного и оправившись, стал совершать небольшие прогулки, прислушиваться и присматриваться к тому, что происходило кругом. В Кисловодске советские власти устраивали многочисленные митинги, на которых восстанавливали низы общества против буржуазии, интеллигенции и офицерства. По базарам ходили неясные слухи о том, что Корнилов жив и вновь формирует свою армию. Называли имя Деникина, рассказывали легенды о каком-то отряде Баратова. Неузнанный никем, толкался я, переодетый стариком, по базарам и чутко прислушивался к тому, что говорили приезжавшие из станиц казаки и казачки. Они держались вообще осторожно, опасаясь соглядатаев и большевистских провокаторов, коими кишели базары. Каждое неосторожное слово могло стоить жизни; даже самое наименование «казак» считалось контрреволюционным, и станичники именовались гражданами, а чаще «товарищами». Эмблема протеста — черные казачьи папахи были заменены защитными, без кокард, и солдатскими картузами. Было жалко смотреть на матерых казаков, переряженных в ненавистные им картузы и. застенчиво именовавших друг друга «товарищами».

Однажды утром на Пятницком базаре я встретил своего старого вахмистра, казака станицы Бекешевской Наума Козлова. Он сделал мне незаметный для посторонних знак, что узнал меня, и последовал. за мной в укромное местечко, где мы могли поговорить с ним по душам, не привлекая на себя ничьего внимания. Наум Козлов был пожилой, рассудительный казак, хорошо знающий казачий быт и тонко разбирающийся в казачьих настроениях. Он пользовался большим уважением и влиянием в своей станице. По словам Наума Козлова, в начале советской власти ей поверили и считали, что она знаменует собой начало казацко-мужицкого царства. Однако когда в станичных советах вместо уважаемых хозяев засела и стала верховодить местная голытьба, пропившие разум пьяницы, хулиганы, высланные сходом конокрады и вообще лишь подонки казачества и иногородних, советы перестали пользоваться каким-либо уважением; наоборот, их стремление вмешиваться и регламентировать жизнь в станице стало вызывать всеобщее негодование. Старый антагонизм с инородцами сильно обострился, ибо иногородние стали требовать себе земельных наделов и Советы поддерживали эти их тенденции. Насильственные отнятия земель, открытый грабеж под видом реквизиций — всё это страшно возмущало казаков. Вообще повторилась старая история — все очень охотно готовы были делить чужое имущество, но никто не хотел делиться своим.

На почве общей бессудности и бесправия обострились отношения и между казаками. Бедные косились на зажиточных; те, кто работал, опасались, что плоды их трудов будут у них отняты впоследствии. Семейства, потерявшие на войне своих сочленов, не только перестали получать какую-либо поддержку от общества, а наоборот, им ставилось в укоризну участие их близких в «империалистической бойне». Бесконечное митингование и всякого рода съезды с их крикливым бахвальством и бестолочью сумбурных речейотнюдь не способствовали устроению жизни на местах. Попытки большевистских властей обезоружить казаков и вооружить иногородних вызвали взрыв негодования среди казачества. Чувствовалось, что так дело дальше продолжаться не может. Назревала гроза, которая могла ежеминутно разразиться. Казачество ждало лишь вождя; если бы таковой явился и поднял знамя восстания, казаки восстали бы поголовно и повсеместно.