Гражданская война. 1918-1921
Шрифт:
Польша при экономической и военной помощи Франции значительно окрепла в течение 1919 г. К началу 1920 г. внешняя и внутренняя политическая обстановка складывалась для нее благоприятно. При содействии держав Антанты Польша благополучно для себя разрешила все свои недоразумения с Чехо-Словакией. Под гнетом Версальского договора Германия вынуждена была смириться с решениями Антанты в отношении своих пограничных споров с Польшей, и последняя могла быть спокойной за свою германскую [364] границу. Благодаря военно-экономической помощи Франции Польше удалось утвердиться в Восточной Галиции, население которой вело упорную борьбу за свою независимость в 1919 г. Жесткий режим оккупации подавил в Галиции все признаки сопротивления. Таким образом, во внешнеполитическом отношении Польша могла быть спокойной за свой тыл и сосредоточить все свои силы и внимание на разрешении тех задач, которые она считала необходимы достигнуть на Востоке. Правда, на этом почти безоблачном горизонте намечалось маленькое темное пятнышко в виде отношений с Литвой, но слабость последней в политическом и военном отношениях исключала возможность ее самостоятельных активных
Внутреннее политическое положение Польши характеризовалось приходом к власти мелкой буржуазии; в войне против Советов это мелкобуржуазное шумливо-патриотическое правительство могло рассчитывать на поддержку не только буржуазии и кулацких слоев деревни, но и помещиков.
Мировая война, длительный режим австро-германской оккупации всей своей тяжестью легшие на рабочий класс Польши и малоземельное крестьянство, распылили и ослабили силы последних. Слагавшаяся, таким образом, для Польши обстановка делала особенно несговорчивыми и требовательными ее руководителей государственной политики. Они мыслили, что настало удобное время для завершения объединения Польши в пределах 1772 г., что знаменовало насильственное включение в ее состав Белоруссии, правобережной Украины и значительной части Литвы.
В начале 1920 г., как и в течение всего предшествующего года, советское правительство твердо проводило свою мирную политику в отношении польского народа. Даже в то время, когда полным ходом шло сосредоточение польских сил и средств к нашей границе, российское и украинское советские правительства неоднократно пытались протянуть через линию фронта руку дружбы польскому народу.
В ноте от 28 января 1920 г. Совет народных комиссаров торжественно заявлял польскому правительству и народу, что «не существует ни одного вопроса: территориального, экономического или иного, который не мог бы быть разрешен мирно, путем переговоров, взаимных уступок и соглашений [365] «. 2 февраля ВЦИК обратился с воззванием к польскому народу, в котором указывал, что «стремление к миру с Польшей есть искреннее и глубочайшее желание рабочих и крестьян», и призывал польский народ «покончить с кровопролитной войной, дабы оба народа могли начать войну с гнетущими их бедствиями — холодом, голодом, тифом и безработицей». Эти призывы остались без ответа со стороны польского правительства; 6 марта 1920 г. правительство России повторило их, подчеркивая, до «какой степени состояние войны является вредным для интересов обоих народов». Только 27 марта последовал ответ польского правительства, предлагавшего избрать местом мирных переговоров г. Борисов, причем перерыв боевых действий предлагался не на всем фронте, а лишь в районе Борисова.
Чтобы понять весь внутренний смысл этого предложения, необходимо иметь в виду, что польское командование как раз в это время, предполагая сосредоточение значительных наших сил на Борисовском направлении, подготовляло в свою очередь сосредоточение крупного ударного кулака на Украине. Таким образом, польскому командованию было выгодно связать дипломатически наши вооруженные силы на Борисовском направлении и сохранить себе оперативную свободу на всех прочих участках фронта, главным образом на Украине. На это советское правительство пойти не могло. Оно предлагало избрать местом переговоров какую-нибудь нейтральную территорию, но польское правительство отвергло это предложение. В ноте от 2 апреля 1920 г. советское правительство вынуждено было возложить на польское правительство ответственность за все бедствия, которые явятся следствием продолжения войны, а в ноте от 8 апреля оно вынуждено было признать себя «поставленным перед печальной необходимостью признать крушение переговоров с Польшей из-за вопроса о месте переговоров»{162}. [366]
Однако нельзя сказать, что работа советского правительства в пользу мира являлась совершенно безрезультатной. Искренность и прямота советских предложений не могли не подействовать отрезвляющим образом на некоторые польские политические круги, что вызвало известный раскол в едином фронте польской буржуазии. По свидетельству ген. Сикорского{163}, между польскими буржуазными политическими партиями начались споры о целях войны. Но что всего важнее, это то, что голос советского правительства, обращенный непосредственно к широким массам польского народа, нашел в них свой отклик. Ген. Сикорский подтверждал, что мирные предложения советского правительства произвели сильное впечатление не только на народ, но и на солдатскую массу в армии. Несомненно, что эти же предложения не прошли мимо внимания общественного мнения масс окружающих Польшу государств. Нежелание польского правительства пойти навстречу этим предложениям создало в дальнейшем для Польши обстановку обособленности и вызвало усиленную активность международного пролетариата, направленную на пользу Советской России.
Неизбежность кампании на Польском фронте являлось вполне выяснившейся данной для советского командования в общей стратегической подготовке. По своей численности, снабжению и подготовке польские армии должны были явиться главнейшим противником Красной Армии в течение 1920 г. Что же касается другого намечавшегося противника в виде остатков «вооруженных сил юга России», то некоторое время не исключалась возможность полной его ликвидации путем капитуляции. По крайней мере, в этом направлении деятельно работало великобританское правительство. Не изжитые еще после падения Новороссийска [367] панические настроения среди остатков белой армии создавали благоприятные предпосылки для такого именно решения вопроса. Остатки «вооруженных сил юга России» не помышляли пока ни о чем ином, как только о возможности оправиться и отсидеться в Крыму.
Советское правительство не признавало иного выхода для этих сил, как полной и безусловной их капитуляции. Великобританское правительство стремилось выговорить для них условия почетной сдачи на условиях равенства договаривающихся сторон. Переговоры затягивались.
Таким образом, в 1920 г. советской стратегии пришлось иметь дело с двумя активными противниками, действовавшими несогласованно ни в политическом, ни в военном отношениях. Нахождение этих противников на удаленных друг от друга театрах вызвало разобщение в пространстве советских сил, действовавших против них. Последнее же обстоятельство требовало образования двух совершенно самостоятельных театров военных действий.
Таковыми явились, во-первых, Польский театр, которому в кампании 1920 г. в силу причин, указанных нами выше, принадлежало главное значение. Этот театр захватил весьма обширное пространство. Границы его можно довольно точно установить по водным рубежам — pp. Зап. Двины, Днепра, Днестра и Вислы. Внутри рамки, образованной этими водными артериями, и разыгрались наиболее значительные события польско-советской кампании 1920 г. Весьма значительные размеры этого пространства обусловили, в свою очередь, наличие на нем двух театров, каковыми были Белоруссия и Украина. Значение Белорусского театра заключалось в том, что через него пролегали кратчайшие и удобнейшие операционные направления, ведшие к важнейшие политическим и промышленным центрам обеих воюющих сторон — Варшаве и Москве. Меньший по площади, чем Украинский, этот театр обладал достаточно развитой дорожной сетью, но был более беден местными средствами, чем украинский. Он отличался большой однородностью населения в национальном и классовом отношениях, причем в обоих этих отношениях условия на нем складывались благоприятно для Красной армии, что обеспечивало спокойствие ее тыла в течение всей кампании. Свойства местности и развитие сети путей допускали [368] движение и боевые действия значительных войсковых масс. Наиболее значительные водные рубежи лежали на самых границах театра, причем рубеж реки Днепр из-за направления его верхнего течения мог быть обойден по промежутку между ним и рекой Зап. Двиной. Этот промежуток получил характерное название Смоленских ворот. При операциях наших войск в направлении на Варшаву правый фланг их примыкал к территориям нейтральных государств и обеспечивался ими. Вторым театром являлся Украинский, который по своей значительной пространственности и наличию на его границах государств, из которых одно — Польша — уже находилось в открытой войне с Советской Россией, а другое — Румыния — сохраняло враждебный нейтралитет, мог приобрести и самостоятельное значение в случае активного выступления Румынии. Этого не случилось, но и при борьбе с одной Польшей на нем можно было преследовать самостоятельные цели в виде вторжения в Восточную Галицию. В таком случае объектами для действий могли явиться главный политический и административный центр Восточной Галиции и мощный узел путей в виде г. Львова и нефтеносный район Стрый — Дрогобыч. Политическая обстановка, сложившаяся на Украине, вызывала особый интерес к этому театру со стороны Польши. Однако Главное советское командование не придавало самостоятельного значения Украинскому театру, рассматривая его как вспомогательный театр для Белорусского. Сеть железнодорожных путей на этом театре была развита также вполне удовлетворительно, и он изобиловал местными средствами. С национальной и классовой точки зрения население Украинского театра представляло более пеструю картину, чем население Белорусского. Враждебность некоторых слоев населения Украинского театра к советской власти нашла свое отражение в довольно сильном развитии бандитизма, социальные корни которого глубоко уходили в толщу анархо-кулацкой стихии. Таким образом, в отношении состояния тыла положение действующих на Украине советских войск должно было явиться менее благоприятным, чем в Белоруссии. Так же, как и в Белоруссии, движения и действия значительных войсковых масс не могли встретить препятствий в свойствах местности. Соседство с юга скрытновраждебной Румынии не давало [369] возможности считать левый фланг действующих на Люблинском и Львовском направлениях войск столь же надежно обеспеченным, как правый фланг наших войск на Белорусском театре.
Значительный по размерам лесисто-болотистый район бассейна Припяти, известный под названием Полесья, разделял оба театра. По своим свойствам он был отличен от обоих. Он характеризовался в общем закрытым характером местности, обилием болот и меридиональных водных рубежей в виде северных и южных притоков р. Припяти, сравнительно слабым развитием путей, малочисленностью и разбросанностью населения и бедностью местных средств. Хотя под влиянием завоеваний культуры он в значительной степени и утратил свою недоступность, но все-таки действия войсковых масс могли на нем встретить более значительные затруднения в условиях местности, чем в Белоруссии и на Украине. Своеобразие Полесья в связи с его обширностью придавало ему значение самостоятельного, но второстепенного театра, связывающего Украинский и Белорусский театры. Северное и Южное Полесье было включено советским командованием соответственно в Белорусский и Украинский театры.
Такова общая характеристика трех театров, на которых разыгрались главнейшие события Польско-советской войны 1920 г. Из нее читатель может усмотреть, что общим признаком всех трех театров являлась их равнинность. Поэтому для обеих сторон особое значение должны были приобрести в качестве опорных рубежей на местности водные и озерно-болотистые рубежи, находящиеся внутри общих границ театров. Рассматривая их под углом зрения наступающего в глубь Польши с линии р. Березины, мы прежде всего должны остановить наше внимание на системах pp. Неман и Зап. Буг. Система этих рек с их притоками и лежащими между ними солидными лесными массивами в виде Белостокских лесов и Беловежской пущи является, с одной стороны, естественной тыловой границей между восточными передовыми театрами военных действий Польши и внутренними областями страны, а с другой стороны, служит естественным оборонительным рубежом для этих областей. Этот естественный оборонительный восточный [370] рубеж Польши усиливал крепостями Гродно на р. Неман и Брест на р. Зап. Буг.