Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
Шрифт:
Всего на юг отправилось около 40 тысяч человек. Вместе с кубанскими частями двигались Рада, правительство и войсковой атаман Н. А. Букретов.
Путь был очень трудным. В то время на Сочи с Кубани не было вообщеникакой дороги [107] (ее построили только в тридцатых). Так что идти пришлось через горы. Продовольствие имели лишь кубанцы, да и у тех оно быстро закончилось. Начался голод.
«Умирающие с голода люди отбирали последние, ничтожные запасы у населения. Питались кукурузой и мясом. Ели, пока было что есть, скот беженцев. Но скоро запасы мяса истощились. Кукурузы не хватало. Тогда стали собирать в
(В. Раковский)
107
Попасть в Сочи можно было либо со стороны Абхазии, либо по морю.
Впрочем, возможно, Раковский тут слегка преувеличивает. Лошадей-то не ели. Как мы увидим дальше, у белых их осталось около 20 тысяч.
…В конце концов кубанцы и донцы вышли к Сочи и Адлеру. Дальше, за рекой Псоу, находилась Грузия. По реке заняли позиции грузинские войска, командование которых заявило, что не пропустит никого — ни солдат, ни беженцев.
Белые легко могли бы смести грузинское воинство. Как показали дальнейшие события, когда грузины разбирались уже с большевиками, боевая ценность их войск была близка к нулю.
Но тут на рейде появились английские корабли. Британцы заявили, что при попытке силового прорыва они прекратят всяческую помощь Кубанской армии. Прорваться через Псоу можно было и без английской помощи — а вот дойти до Турции…
А почему англичане так поступили?
Отнюдь не из трогательной любви к грузинам и их опереточному суверенитету. Просто как раз в этот момент английское правительство давило на белых, принуждая их вступить в переговоры с большевиками, а в перспективе — созвать общую мирную конференцию всех воюющих сторон.
В ноте лорда Керзона к Г. В. Чичерину [108] от 1 апреля министр иностранных дел Великобритании заявил:
«Я употребил все свое влияние на генерала Деникина, чтобы уговорить его бросить борьбу, обещав ему, что, если он поступит так, я употреблю все усилия, чтобы заключить мир между его силами и вашими, обеспечив неприкосновенность всех его соратников, а также населения Крыма. Генерал Деникин в конце концов последовал этому совету и покинул Россию, передав командование генералу Врангелю».
108
Чичерин Георгий (Юрий) Васильевич (1872–1936) — с 1918 по 1930 год — нарком иностранных дел РСФСР/СССР.
Подробнее об этом — в следующей главе. Факт тот, что англичанам на данный момент был невыгоден лишний шум.
…Положение у Кубанской армии было безвыходным. С севера шли большевики, вперед не пройти, в горах еще лежал снег — так что через перевалы тоже не пробиться.
Кстати, не стоит думать, что Кубанская армия была оторванной от мира. Ее представители на английских судах плавали и в Крым, и в Грузию — уговаривать власти все-таки пропустить белых.
И тут еще один вопрос. А что, белые из Крыма не могли прислать суда, чтобы забрать кубанцев? Могли. Но не слали. Дело в том, что обстановка в Крыму была паршивой. Прибывшие туда солдаты и офицеры озверели от всего, что с ними произошло. На улицах Севастополя постоянно шли стычки между добровольцами и донцами. Донские казаки митинговали не хуже, чем петроградские солдаты в 1917 году. Так что тащить в Крым еще более озверелых кубанцев, которые еще хуже относились к добровольцам,
Нельзя сказать, что кто-то всерьез опасался выхода ситуации из-под контроля. В Крыму имелись еще и «местные» войска — те, что под командованием генерала Слащева защищали полуостров с декабря. Они были вполне боеспособны и абсолютно надежны, и в два счета навели бы порядок.
Но вот как раз этогомногие и боялись. Дело в том, что в Крыму шла борьба за власть. Решался вопрос: кто будет новым главнокомандующим вместо Деникина, которого задвигали уже со стопроцентной гарантией. В числе имен называли и генерала Слащева. Сам он и тогда, и позже утверждал, что к власти не рвался: он, дескать, только военный. Но Яков Александрович был совершенно непредсказуемым человеком. И давать повод наводить порядок войскам, которые за своего командующего кого угодно порвали бы в клочья, никому не хотелось.
В конце концов все устаканилось, к власти пришел Врангель — и тогда стали готовить суда для вывоза Кубанской армии. Но было уже поздно…
29 апреля большевики атаковали кубанский арьергард. Они легко прорвали оборону белых и заняли селение, в котором находился штаб одной из кубанских бригад. И тут красные повели себя необычно. Дело в том, что отступавшие не успели уничтожить проложенную ими же телефонную связь.
Командир 34-й стрелковой красной дивизии В. П. Егоров позвонил в штаб белых. Трубку взял командующий Донской армией генерал Н. А. Морозов, заступивший на этот пост вместо Сидорина, убывшего из Новороссийска на пароходе.
Комдив сказал ему таковы слова:
— Я нарочно вызвал вас к телефону, чтобы указать на безнадежность вашего положения. Выхода вам нет. Во имя чего же и мы, и вы льем сейчас русскую кровь, когда вопрос о прекращении Гражданской войны — вопрос самого близкого будущего? Мне кажется, что нам пора войти в переговоры. Во всяком случае, я вам делаю это предложение.
Морозов передал предложение остальным генералам — и оно вызвало шок. Такого никогда не было. Точнее, в 1918 году между красными и белыми иногда возникали переговоры где-нибудь на уровне роты или отряда — но неофициально, да и обе армии тогда были еще «дикими». Но вот чтобы так…
Скорее всего, большевики пошли на эти переговоры прежде всего из политических целей. Но, с другой стороны, они уже взяли в плен в Новороссийске множество казаков — и убедились, что этих людей вполне можно использовать на польском фронте. Так почему бы не попытаться заполучить себе еще какое-то количество испытанных бойцов?
Предложение вызвало среди белых командиров большие споры. Одни даже слышать не хотели о переговорах с большевиками. Другие, в том числе генерал А. В. Голубинцев, полагали, что надо поговорить. С одной стороны, это помогало выиграть время. С другой — имелось опасение, что рядовые солдаты, узнав про это предложение (а скрыть такие вещи очень непросто) сразу перебегут к большевикам.
Как бы то ни было, Голубинцев с двумя офицерами отправился на переговоры. Со стороны красных присутствовал комдив Егоров и комиссар дивизии А. И. Судин.
Высокие договаривающиеся стороны вели себя исключительно предупредительно. Большевики называли Голубинцева «ваше превосходительство» [109] , белые к большевикам обращались «товарищи». (Это ж надо понимать! Вообще-то белогвардейцев от слова «товарищ» трясло.)
Но интереснее всего высказанная красными позиция. Они говорили:
109
Заметим, что все эти титулования были отменены сразу после Февральского переворота. Но в Белой армии они сохранились.