Гражданское правоотношение: социально-психологический аспект

Карнушин Вячеслав

Д. Н. Кархалев делит добросовестность на три вида: извинительное незнание каких-либо фактов; старательное честное поведение лица и принцип гражданского права [41] . Определение добросовестности не должно строится на основе специальных случаев проявления принципа добросовестности. Более того думается, что приведенное выше философское понимание добросовестности должно быть руководящим началом в законодательстве и судебной практике, а частные случаи должны отвечать общему принципу и определению добросовестности.

41

См.: Кархалев Д. Н. Принцип добросовестности в гражданском праве // Гражданское право. 2013. № 5. С. 30–32.

5. Очередной особенностью гражданского права является то, что это право является непосредственно действующим. Для действия норм гражданского права нет прямой необходимости в государственном принуждении.

Гражданское право в некоторых случаях полностью совпадает со справедливостью. Принуждение в гражданском праве носит прежде всего внутренний характер. Рассуждая о праве в целом, Г. В. Ф. Гегель видел суть в праве в том, чтобы каждый обращался с другим как со свободным существом [42] . Между тем такой постулат не может быть применим, в частности, к административному праву. В гражданском праве уровень свободы субъектов является наивысшим по сравнению с другими отраслями права. Нормативно эта особенность проявляется через закрепление начала невмешательства в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ), автономии воли и имущественной самостоятельности субъектов (п. 1 ст. 2 ГК РФ). Между тем в науке этот принцип некоторые авторы не признают универсальным, признавая его действие только в отношении правовой модели опосредования рыночного типа хозяйствования [43] .

42

См.: Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет в двух томах. Т. 2. М., 1971. С. 36, 37.

43

См.: Рыженков А. Я. Невмешательство в частные дела как принцип гражданского права // Современное право. 2013. № 8. С. 51–55.

Между тем с таким взглядом сложно согласиться по той причине, что гражданское право призвано опосредовать рыночный тип хозяйствования. Иные типы хозяйствования не опосредуются гражданским правом. Так, административно-плановое хозяйствование опосредуется административным правом. Нераспространение данное принципа на гражданское право в целом означает лишь то, что гражданское право отождествляется с гражданским законодательством, против чего уже были высказаны аргументы ранее. Несоответствие какой-либо статьи законодательства данному принципу гражданского права означает лишь то, что эта статья закрепляет не норму гражданского права, а норму другой отрасли права. То есть все нормы гражданского права должны соответствовать принципу невмешательства.

Само по себе наличие различного правового регулирования однородных отношений нормами права различной отраслевой принадлежности в различной исторической ретроспективе и в различных правовых системах еще раз подтверждает то, что метод правового регулирования является определяющим в систематизации права на отрасли.

6. Говоря о качественной однородности общественных отношений, выделяется еще одна особенность гражданского права и всякой отрасли права вообще. Правовой метод состоит в том, чтобы определить достаточно конкретно (и в то же время абстрактно, чтобы не допустить казуистики) общественные отношения, регулируемые отраслью права. Тем самым исключаются иные отношения, подпадающие под регулирование других отраслей права либо не регулируемые правом вообще. В отношении гражданского права эта определенность устанавливается в своем обратном, противном проявлении – в неопределенности. То есть право не указывает конкретный исчерпывающий круг таких общественных отношений. Поэтому в литературе говорят об общедозволительном (диспозитивном) методе правового регулирования [44] .

44

Гражданское право: Учебник. В 3 т. / С. С. Алексеев, И. З. Аюшеева, А. С. Васильев и др.; под ред. С. А. Степанова. М.: Проспект; Екатеринбург: Ин-тут частного права, 2010. Т. 1. С. 15; Гражданское право: Учебник / О. В. Гутников, А. С. Гутникова, С. Д. Радченко и др.; под ред. О. Н. Садикова. М.: Контракт, Инфра-М, 2006. Т. 1. С. 26.

Между тем такого рода диспозитивность в отдельных институтах гражданского права имеет свои оттенки и проявляется совершенно по-разному. Суть диспозитивности познается через психологическую школу права. Диспозитивность дает определенные ощущения беспричинности и не обусловленности действий субъектов в пределах, очерченных законом, которые очерчивают пределы самого гражданского права, при нарушении которых регулирование отношений производится другими отраслями права.

Метод правового регулирования является присущим не предмету, а самим правовым нормам, т. е. он заложен в нормах права. Те же самые общественные отношения можно регулировать с помощью разных правовых норм, использующих разные способы воздействия на психику человека. В этом несложно убедится, если посмотреть на регулирование имущественных отношений в плановой и в рыночной экономике. Очевидно, взгляд, согласно которому метод определяется предметом, вызван особым социально-историческим аспектом, в котором он был сформирован: советское время, плановая экономика, регулирование имущественных отношений преимущественно нормами административного права. Между тем теория гражданского права должна стремиться, по возможности, выйти за пределы конкретного исторического этапа. Анализируя несколько исторических этапов, уже нельзя прийти однозначно к выводу о том, что метод определяется предметом правового регулирования.

Предмет правового регулирования получает отражение в правовых нормах, при этом такое отражение носит описательный характер. Право лишь описывает, какие отношения закрепляются и регулируются той или иной нормой, отраслью права. В свою очередь, то, как они регулируются (метод регулирования), по нашему мнению, является определяющим. Именно специфика воздействия норм права на психику людей прежде всего определяет отрасль права. То есть не столько предмет, сколько метод является системообразующим критерием, по которому выделяются и определяются отрасли права. Метод правового регулирования стоит как бы над правовыми нормами. В свою очередь, предмет правового регулирования заложен в самих нормах. Метод правового регулирования вытекает из анализа сущности любой правовой нормы. Говоря о сущности правовых норм, мы подразумеваем наличие метода правового регулирования.

То есть, если мы добавим к понятию правовой нормы понятие метода правового регулирования, мы ничего нового не скажем, так как понятие метода правового регулирования уже заложено в правовой норме. Предмет правового регулирования требует указания на регулируемое общественное отношение, т. е. норма должна указывать на то, что ей регулируется.

Говоря об отраслевых методах правового регулирования, мы имеем в виду, что нормы каждой отрасли права содержат то специфическое, которое присуще методу данной отрасли. Здесь поэтому, действительно, наблюдается некоторая зависимость между тем, что регулируется, и характером правовых норм (методом), т. е. тем, как это регулируется. Это означает, что определимость метода правового регулирования самими общественными отношениями не стоит отвергать, во всяком случае полностью и безоговорочно. Право, как известно, является средством социального регулирования. Именно поэтому проблема умелого использования этого средства имеет первостепенное значение.

Дело в том, что право может иметь в качестве своего первичного источника (образца правила поведения) уже сложившиеся в психике людей общественные отношения, их представления о должном. Законодатель в этом случае просто закрепляет то, что уже существует в действительности (вернее сказать, в сознании людей). Противоположной ситуацией является навязывание права извне, т. е. таких правовых норм, которые чужды человеческому сознанию на данном историческом этапе. Нетрудно понять, как это отразиться на самих правовых нормах. В случаях, когда в праве закрепляется существующее, нет никакой надобности в применении общего метода принуждения. С другой стороны, если в праве содержится то правило поведения, которое чуждо человеческому сознанию, использование императивного метода правового регулирования просто необходимо.

На наш взгляд, представляется ошибочным предложение Л. И. Петражицкого относить все правовые явления, в том числе нормы права (объективное право), к внутреннему миру человека, к области восприятий и феноменального не существования [45] . Объективное право, как известно, носит формально определенный характер и существует в форме письменных опубликованных нормативных актов. Само по себе существование объективного права уже предполагает наличие определенного метода правового регулирования. Поэтому, определяя метод правового регулирования как системообразующий фактор, следует подробнее проанализировать особенности метода правового регулирования, в том числе с психологической точки зрения. При этом анализ метода правового регулирования предлагается проводить в сравнении с методом нравственного регулирования, поскольку нравственность и мораль являются непосредственными регуляторами поведения людей.

45

См.: Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 269.

1. В качестве основной отличительной черты метода правового регулирования выявляют обычно четкость правовых предписаний [46] . Если сравнивать нравственность с правом, то право всегда воздействует на психику более конкретно. В области нравственности все, что мы имеем, это кантовский моральный закон поступать так, чтобы максима (правило, установленное субъектом для себя) твоих поступков могла стать всеобщим законом [47] . Но какой является максима применительно к каждому конкретному случаю, зачастую остается загадкой. Право же в силу своей формальной определенности, имея уже сформулированные правила поведения, содержит нормы для однотипных жизненных ситуаций. Проникая в сознание эти нормы воздействуют на психику человека, формируют его правовую культуру.

46

См.: Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений: Учеб. пособие / Науч. ред. Г. И. Петрищева. Свердловск, 1972. С. 11.

47

См., например: И. Кант. Основы метафизики нравственности. Критика практического разума. Метафизика нравов. СПб., 2007.