Грехи купидона

Кеннеди Рейвен

Белрен смеется, и звук отражается от грязных стен комнаты. Я поднимаю на него глаза.

– Это было невежливо.

Стрелы зависли в дюймах от того места, где я только что была.

– Прости. Не удержался.

Я поднимаюсь и, схватив стрелы, быстро засовываю их в колчан.

– А теперь хватит бездельничать, иди переоденься.

Он убегает в другой конец комнаты, прежде чем я успеваю выпустить в его адрес серию проклятий. Я быстро иду в спальню Белрена и переодеваюсь, оставляя платье и шелковые шлепанцы кучей на полу. Когда я выхожу обратно к Белрену,

все остальные фейри уже ушли, а он ждет меня в туннеле и причудливо крутит запястье.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, оглядываясь вокруг.

– Последние фейри только что ушли. Я просто открываю проход для нас. Готова?

Готова ли я идти вызволять принцессу из тюрьмы, из которой невозможно выбраться? Нет.

– Ага, – отвечаю я. – Я суперкрутая шпионка. Без проблем могу выкрасть людей из тюрьмы.

Белрен дергает уголком рта и поворачивается в сторону каменной двери, а я следую за ним.

– Как так вышло, что вы все были здесь, и Арахно не нашла вас?

– Магия. Принцесса Сура не просто смогла сделать проход в барьере. Еще она зачаровала эту часть горы с помощью плаща. Наша старая подруга паучиха-каннибалка не знает, что на ее острове что-то не так. Кроме того, принцесса позаботилась о том, чтобы Арахно… кое-что доставляли.

Я останавливаюсь, охваченная ужасом.

– Принцесса Сура поставляет сюда фейри на съедение?

– Ничего такого ужасного, – говорит Белрен через плечо. – Она отправила сюда тачку со змеиными шкурами.

– Что это еще за змеиные шкуры?

Он передергивает плечами, как будто по ним бегут мурашки.

– Есть особенно уродливые фейри, которые сбрасывают шкуру раз в несколько лет. Это жуткий процесс, но их шкуры на самом деле очень ценны. Высохшие и затвердевшие шкуры используют для самых разных вещей. Целебные тоники, ткани, даже афродизиаки.

– Хм.

– Действительно. Но для Арахно в кусках фейри заключена сила. Каким-то образом она способна вытягивать ее из них и поглощать. Она будет очень занята этим подарком, процесс сушки утомляет. Все может пойти наперекосяк, если температура не будет идеально правильной.

При мысли о том, что Арахно сушит кожу какого-то фейри, у меня сводит живот. Я до сих пор помню, как она взяла язык банши и пережевала, как жвачку. При одном только воспоминании к горлу подкатывает тошнота.

Белрен слышит это и усмехается.

– С четырьмя парами тебе придется поработать над рвотным рефлексом.

– С моим рвотным рефлексом все в полном порядке, – защищаюсь я. – Вообще-то Силред сказал, что я превзошла его ожидания, – самодовольно сообщаю я.

– Ну это ведь он самый милый, верно?

Я хмуро смотрю в спину Белрена.

– Да, но…

– Именно.

Я замедляю шаг.

– У меня отличный рвотный рефлекс. Просто спроси у трех других!

Он пожимает плечами, как будто для него это не имеет значения. То есть для него это и не имеет значения, но мне не нравится, когда меня в чем-то ложно обвиняют.

– Мы еще обсудим это, – предупреждаю я Белрена.

Он смотрит на меня и ухмыляется.

– Во что бы то ни стало, пожалуйста,

подними этот вопрос снова, когда мы найдем твои пропавшие пары.

– Обязательно, – говорю я, упрямо вздергивая подбородок. А Белрен просто смеется, словно это самая смешная вещь на свете.

Глава 12

Мы добираемся до каменной двери, на которой Белрен до этого отодвигал камень своей причудливой магией, но вместо того, чтобы направиться к проходу в барьере, он идет к горе, возвышающейся на стороне Арахно, и высвобождает из спины крылья.

Они похожи на крылья мотылька. Слегка размытые, но с красивыми крючкообразными формами в центре.

– В прозвище «Рогатый Крюк» все больше и больше смысла, – говорю ему я. – Но то, что мы идем к сумасшедшей паучихе-каннибалке, которая пыталась нас съесть, совершенно бессмысленно.

Белрен продолжает спускаться, убирая камни со своего пути по мере продвижения, и создается впечатление, что он струится вниз по этой чертовой штуке. Когда на пути встают большие камни, он просто подпрыгивает в воздух и хлопает крыльями, чтобы быстрее через них перебраться. Я же скольжу, съезжаю и процарапываю дорогу вниз, пока не бросаю попытки сделать все так же грациозно, как он. Я пролетаю остаток пути и приземляюсь рядом с ним, пыхтя и отдуваясь.

Он поворачивается ко мне.

– Если подумать, может, тебе стоит просто… остаться здесь. Если тебе так сложно спуститься с горы, то я не уверен, что от тебя будет помощь.

– Заткнись, – произношу я громким шепотом.

Я очень не хочу, чтобы Арахно нас услышала. Даже благодаря мерзкой уловке с кожей змей-фейри я не уверена, что она отвлечена настолько, чтобы не заметить нас теперь, когда мы больше не защищены маскировочной магией укрытия.

– Может, ты объяснишь мне, какого черта мы здесь делаем? Я думала, мы возвращаемся на остров королевства?

– Что ж, мы пока не можем туда отправиться, – говорит Белрен, шагая вперед. Он продолжает идти к пещерам Арахно.

– Что? Почему нет? – говорю я, бросаясь догонять его.

– Разве ты не должна быть тайным агентом принцессы Суры?

– Если ты имеешь в виду ее суперкрутую шпионку, то да.

– Для шпионки ты не очень… искусна.

– И что, черт возьми, ты под этим подразумеваешь? – рычу я. Сначала рвотный рефлекс, а теперь сомнения в моих шпионских навыках. Мне это не по душе.

– В ту тюремную башню невозможно проникнуть снаружи, – поясняет Белрен, не сбавляя шага, пока мы идем по каменистой, скудной земле. Тут и там растут деревья, а низкий, густой туман покрывает весь остров, придавая ему еще более жуткий вид. Деревья похожи не на растения, а на крупные шипастые скелеты.

– Я знаю, – отвечаю я, стараясь не пыхтеть и не отставать. Я скучаю по своим ребятам. Они бы точно понесли меня на руках. Я недолго лечу, чтобы дать ногам передохнуть.

– Но, – продолжает он, – еще башня защищена магией. Магией, которая разорвет на части любого фейри, который попытается покинуть ее стены.