Грехи матери
Шрифт:
Когда Сара с Джоном приехали, вид у них был опечаленный, но с сыном они вели себя корректно. Начались слезы, взаимные упреки, вопросы, но в конце концов Джон обнял Алекса и сказал, что любит его. И это было главным. А в воскресенье Оливия отвезла Алекса обратно в Принстон. Внук сказал, что попробует вернуться домой и посмотрит, изменилась ли ситуация к лучшему. Оливия заметила, каких усилий стоило Джону вести себя подобающе. Смириться с ситуацией за сутки оказалось непосильной задачей, но Алекс видел, что дядя, тетя и бабушка приняли его таким, каков он есть, а значит, и родители со временем примирятся. Алекс был готов жить с этим. В понедельник он пошел в школу и ежедневно
– Тогда лучше тебе не бросать школу и поступить в колледж, – заметила она, а он рассмеялся. Оливия не шутила, она имела в виду, что бизнес стал более сложной сферой деятельности, чем прежде.
– Да, я знаю, – согласился Алекс и доложил, что родители ведут себя спокойнее. Они стараются. Оливия могла просить их только об этом, и они справились. Это испытание укрепило ее связь с внуком. Она была его защитницей и союзницей.
– Спасибо, бабушка, – сказал он, прежде чем попрощаться. – За всё. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю.
Джона она тоже любила, несмотря на то, что тому потребовалось немало времени, чтобы понять своего сына и принять его. Это был урок для них всех, но прежде всего для Джона: не всегда и не всё соответствует нашим ожиданиям. В конечном итоге, главное, что Джон любит своего сына и Алекс это знает.
Глава 21
Адвокат советовал Филиппу официально пока не съезжаться с Тейлор, хотя они могли ночевать вместе. В этом случае развод квалифицировался бы как расторжение брака по взаимному согласию сторон, и Аманда не могла бы предъявить иск о супружеской измене, так что не стоило раздражать ее без надобности. Раньше или позже она бы узнала про Тейлор, и легко догадаться, что ее злость и ревность вылились бы для Филиппа в немалые суммы. Тот факт, что он так быстро решил развестись и что Тейлор была на шестнадцать лет моложе Аманды, мог иметь весьма серьезные последствия. Так что Тейлор сохранила за собой комнату в Гринвич-Виллидж, но почти каждую ночь проводила с Филиппом.
Он нашел меблированную квартиру на Парк-авеню, солнечную и уютную, и к середине октября перевез туда из дома большинство своих вещей. Как он и ожидал, Аманда хотела, чтобы при разводе ей достались дома и в Нью-Йорке, и в Хэмптонсе. Ее адвокат сообщил, что яхту Филипп может оставить себе. В брачном контракте было записано, что она не имеет права ни на один из домов, поскольку оба приобретал Филипп, так что адвокаты обеих сторон вели ожесточенные бои. Он не присутствовал на мероприятии по случаю ее вступления в должность, но послал цветы и поздравления. Сам он с Амандой в споры не вступал и просто дожидался скорейшего завершения процесса. Несмотря на то что в брачном контракте предусматривались более скромные условия, она хотела по миллиону долларов за каждый из девятнадцати прожитых в браке лет. Филипп не был этим удивлен, Оливия же пришла в ярость. В разговоре с матерью она заметила, что алчность Аманды не знает границ.
Мэрибел, как всегда, встала на сторону внука, когда он приехал ее навестить. Она выразила Филиппу свое сочувствие и расспросила о новой женщине в его жизни. Вся семья о ней уже знала, но никто еще не познакомился. Филипп хотел, чтобы сначала всё утряслось. Родственники лишь знали, что она учительница, очень молода и вместе они уже два месяца. Роман развивался стремительно, и все понимали, что он разрушил брак с Амандой. Всем не терпелось познакомиться с Тейлор. Родные не узнавали Филиппа. За два месяца он смягчился и стал гораздо лучше относиться к матери. Лиз с Оливией много говорили об этом. Джон и Сара меньше интересовались делами Филиппа, они по-прежнему пытались помириться с Алексом. Мэрибел сообщила Касс о брате, когда та звонила с гастролей в Далласе.
Филипп наконец рассказал Тейлор о своей матери, когда вместе с ней, предварительно предупредив Аманду, заезжал в саутгемптонский дом: он был обставлен красивой современной мебелью и оформлен дорогими предметами искусства. Не все художники были знакомы Тейлор, но вкус Филиппа показался ей изысканным. Это было спокойное место, они чудесно провели там время, гуляли по пляжу и вместе готовили. Стояла красивая золотая осень.
– Как думаешь, ты бы развелся, если бы мы не встретились? – спросила Тейлор. Она временами испытывала чувство вины за то, что брак Филиппа развалился как карточный домик и ему теперь приходится вести тяжелые бои за свое имущество.
– Возможно, – честно сказал он. – Вероятно. Я был слишком ленив и, пожалуй, избегал трудностей. Я привык к существовавшему положению вещей. Думаю, окружающие видели то, чего я не замечал или не хотел замечать: какая Аманда бездушная и алчная. Она не умеет радоваться жизни и очень честолюбива. Поначалу в ее холодности я видел вызов, и мне это нравилось, но я не сознавал, что мы постепенно отдалялись друг от друга. Ею движут амбиции – социальные, профессиональные и финансовые. Последние годы она слишком часто выражала недовольство моим положением в «Фабрике», оскорбляла меня, а получив должность федерального судьи, захотела, чтобы и я был более честолюбивым. Это в любом случае привело бы к разводу.
– А что было не так с твоей работой? – удивленно спросила Тейлор, лежа на пляже рядом с Филиппом и вглядываясь в его глаза: в них была глубокая боль, причину которой он никогда не объяснял и которая, как она догадывалась, была более серьезна, чем развод. Они продолжали узнавать друг друга, и хотя Филипп понимал, что Тейлор навсегда стала частью его жизни, он еще не все ей рассказал, и она это чувствовала. Она не хотела выспрашивать, а сам он раскрывался очень медленно, слой за слоем, подобно луковице. Она рассказала ему обо всем важном, в том числе о давних печалях и невзгодах, но она была моложе и уже поняла, что, несмотря на гибель матери и отца, ее жизнь в семье была счастливее, чем у Филиппа. Он много говорил о своем прошлом, о бабушке и отце, но очень мало о матери, хотя Тейлор знала, что его родители не были разведены.
– Аманда считала, что моя работа недостаточно престижна, – объяснял Филипп.
Глаза у него были добрыми, он выглядел гораздо более счастливым, чем на протяжении многих лет, а может, и всей жизни. У него было глубокое ощущение правильности недавно принятых решений. Это было замечательное чувство.
– Она хотела бы, чтобы ее муж был генеральным директором.
Филипп об этом уже раньше упоминал, но Тейлор не знала, сколь настойчивыми были попытки Аманды и насколько жестко она добивалась желаемого. Филипп не хотел посвящать любимую во все подробности, старался не втягивать ее в свою битву с Амандой. Ему это казалось ненужным.
– По-моему, финансовый директор – это совсем неплохо, – простодушно заявила Тейлор.
Было очевидно, что дела у него идут хорошо, раз он владеет домом в городе, еще одним в Хэмптонсе и яхтой. С ним она ни в чем не испытывала недостатка. Но она любила Филиппа, а не его имущество. И он еще был достаточно молод, чтобы наверстать упущенное, если захочет. Она не придавала большого значения материальному благополучию. Она привыкла к гораздо более скромным условиям и была вполне счастлива.