Грехи матери
Шрифт:
– Да. Мне следовало сделать это еще много лет назад, – решительно ответил он.
– А что случилось?
Она предполагала, что это частично или полностью связано с той девушкой, которая была с Филиппом в книжном магазине.
– Она хотела, чтобы ты сделала меня генеральным директором, – рассмеялся Филипп.
– Сейчас? – удивилась Оливия.
– Сейчас. Для повышения социального статуса новоиспеченного судьи. Она считает, что должна быть супругой генерального директора.
– Ну, да, ты им когда-нибудь станешь, – спокойно сказала Оливия.
– Надеюсь,
– Насколько я помню, у тебя грамотно составленный брачный контракт, – задумчиво произнесла Оливия.
– Возможно, она попытается его опротестовать. Она же юрист.
– Многого она всё равно не добьется, – с раздражением заметила Оливия и тут уже не смогла сдержаться: – А другие причины были?
– Несколько. Наш брак давно умер. Она никогда не любила меня. Я ее больше не люблю. – Филипп перевел дух. – И я встретил другую. Месяц назад. Всё произошло так быстро!
Оливии понравилось, что сын с ней откровенен. Она этого не ожидала.
– А кто она? – с интересом спросила Оливия.
– Девушка, с которой я познакомился в кафе месяц назад. Она учительница четвертых классов в Гарлеме. Только что переехала из Милуоки. Она замечательная, и мы любим друг друга. Ей двадцать восемь. И она не имеет представления о том, кто ты такая.
Оливия улыбнулась.
– Начало многообещающее. Она очень молода.
– Благодаря ей я чувствую себя столь же юным, – с чувством произнес Филипп. Прежде Оливия никогда не видела его таким безмятежным. – Я хочу от нее детей.
Оливия была ошарашена.
– Должно быть, она необыкновенная. Я никогда не думала, что услышу от тебя подобное.
– Я сам от себя такого не ожидал.
– Знаешь, не спеши. Надо дождаться развода. Это даже к лучшему. У вас будет время лучше узнать друг друга. Ты нас познакомишь, прежде чем примешься обзаводиться с нею детьми? – улыбнулась Оливия.
Филипп рассмеялся.
– Да, когда всё успокоится. Я не хочу ее шокировать.
– Кажется, ты уже это сделал, – с улыбкой заметила Оливия. – Где ты живешь?
– Пока в «Плазе».
– Ты можешь жить у меня в Бедфорде, если хочешь, – предложила она.
– Спасибо. Я предпочитаю жить в городе, терпеть не могу долго добираться на работу, но благодарен тебе за предложение, приму к сведению. И еще, мама…
Он нерешительно посмотрел на нее.
– Я очень извиняюсь за сказанное по поводу тебя и Питера. Я вел себя непозволительно. Думаю, жизнь со мной немедленно поквиталась. Не успел я наговорить тебе гадостей, как сам безумно влюбился и стал женатым мужчиной, закрутившим роман. Забавно, но иногда получается, что человек делает то, от чего прежде зарекался. Это парадокс жизни. Еще парадоксальнее, когда речь идет о поступках, за которые осуждал родителей, то, что, оказывается, мы часто повторяем их ошибки.
Он улыбнулся. Оливия с усмешкой кивнула:
– Жизнь умеет подстраивать такие штуки.
Она не
– Праведниками быть не получается. Потом приходится брать свои слова обратно.
– И терпеть унижение. Я очень извиняюсь.
– Всё нормально.
Она встала и обошла стол, чтобы обнять сына.
– Я сожалею по поводу Аманды и развода, но и счастлива за тебя. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем получал.
– Мне кажется, я это нашел.
– Будем надеяться. Только не торопи время. Ни с чем не спеши…
Но по крайней мере с юридическими формальностями Филипп не мог не спешить. Всё и так произошло достаточно быстро. За месяц он влюбился, завел роман и ушел от Аманды. Он явно ехал по полосе скоростного движения.
– Мне не терпится с ней познакомиться. Кстати, как ее зовут?
Оливия не сказала, да и не собиралась говорить, что уже ее видела.
– Тейлор.
– Красивое имя.
Филипп ушел в свой кабинет, Оливия вернулась к работе. Она перебирала бумаги и про себя улыбалась. Как удивительно сложились обстоятельства! Ей казалось, что сын никогда не уйдет от жены. Всего два месяца назад они вместе были на яхте, а теперь Аманда стала прошлым. Никогда не знаешь, что может случиться в жизни.
Глава 19
Через два дня после знакомства со своим новым агентом Лиз приступила к работе над планом новой книги. С сюжетом она еще не определилась, но работала уже третью неделю, когда позвонил Эндрю Шипперз и спросил, может ли она приехать в город, чтобы увидеться с ним.
– Что-нибудь не так? – заволновалась Лиз. Что, если он просто не хотел сообщать по телефону, что решил не представлять ее книгу, потому что издатели, как и Сара, сочли ее негодной?
– С чего вы решили? – спросил он, удивляясь ее реакции. Она производила впечатление чрезвычайно нервной особы. Во время встречи она так нервничала, что, казалось, вот-вот упадет в обморок.
– Я всегда ожидаю худшего, – призналась Лиз настолько искренне, что Шипперз невольно фыркнул:
– Почему бы вам не попробовать для разнообразия надеяться на лучшее? Что, если у меня есть для вас хорошие новости? – сказал он с чисто британской учтивостью. Лиз все еще помнила, каким он оказался симпатичным, когда она приезжала к нему в офис.
– А у вас они и правда есть?
– Давайте встретимся, поговорим, – твердо сказал он.
– Когда?
– Завтра подходит?
– Нет, до завтра я изведусь. А можно сегодня? Я приеду на машине.
Шипперз улыбнулся ее словам.
– Элизабет, вы невероятно талантливы. Но так же невероятно нервозны. Вы не пробовали иглоукалывание или йогу?
– Пробовала и то и другое. Терпеть не могу иголки, а на занятиях йогой я растянула себе шею и пах.
– Тогда попробуйте валиум, или торазин, или веселящий газ. Что-нибудь. Ну ладно. Приезжайте в пять. До пяти-то вы дотерпите?