Грехи отцов наших
Шрифт:
Трина закурила, а я потянулся за бутылкой и наполнил наши стаканы. Потом пересел к ней на софу и выложил практически всю историю о Венди и Ричарде. Сам не знаю, что на меня подействовало — присутствие рядом очаровательной Трины, выпитый алкоголь или сочетание обоих факторов, — но внезапно я почувствовал, как важно обо всем рассказать. Именно сейчас.
Изложив суть, я пустился в философствования.
— В таких ситуациях всего сложней определить для себя, что можно говорить, а о чем лучше умолчать. Поэтому мне так тяжело далась беседа с Хэннифордом. Он и без того не находит себе места. Его постоянно мучают
— Но он же все знал об этом убийстве, Мэт.
— Хэннифорд знал только то, что ему надо было знать.
— В каком смысле?
Как же ей объяснить? Я открыл было рот, но потом снова наполнил стаканы.
— Хочешь меня напоить? — поинтересовалась Трина.
— Не вижу причины, почему бы нам обоим не расслабиться.
Она мило улыбнулась и устроилась поудобнее.
— Понимаешь, Трина, ужасно трудно решить для себя, насколько ты облечен правами в данном конкретном случае… — Я помолчал. — Может, мне не надо было уходить из полиции. Ты знаешь, почему я ушел?
— Да, — опустив глаза, отозвалась Трина, — мне об этом рассказывали.
— Вот я и думаю — не случись той нелепой трагедии, остался бы я инспектором? Работая в полиции, чувствуешь себя более уверенно. Я сейчас говорю о моральной стороне. Перед тобой стоят четкие вопросы, на которые предстоит дать четкие ответы. И не надо вдаваться в психологию.
Я расскажу тебе сейчас одну историю. Это произошло лет десять-двенадцать назад. И тоже в Виллидже, и тоже с молодой девушкой. Ее, как и Венди, нашли убитой после изнасилования в собственной квартире, только она была удушена нейлоновым чулком.
Трину передернуло, а я продолжил:
— В тот раз дело закрыли не сразу, ибо под ее окнами никто не бегал в окровавленной одежде, дожидаясь появления полицейских. Это был тот классический случай, когда требуется кропотливейшая работа, нужно охватить всех соседей, друзей-приятелей, даже тех, кто просто когда-либо перекинулся с ней парой словечек в кафе. Ты не поверишь, но нам пришлось опросить более двух сотен человек.
С самого начала расследования мои подозрения пали на управляющего в том доме, где жила убитая. Двухметровый детина с наглой рожей; груда мышц и ноль интеллекта. Когда-то поступил волонтером в морской десант, но был с позором изгнан за частые самоволки. Естественно, мы проверили и его и обнаружили, что он дважды попадал в поле зрения полиции. Оба раза его арестовывали за нападения с физическим насилием; оба раза дело не доходило до суда, так как жертвы забирали свои заявления; оба раза жертвами были молодые женщины.
Тут мы принялись за него всерьез. И чем больше я с ним общался, тем сильнее убеждался, что девушку убил именно этот тип. Иногда такие вещи чувствуешь нутром.
Но у мерзавца было отличное алиби. Время убийства мы установили с точностью до часа, а его жена клялась и божилась, что весь день он не покидал дома, в чем она и была готова присягнуть на добром десятке Библий.
А у нас, как назло, никаких зацепок, ни единого доказательства, что он побывал в квартире жертвы. Честно говоря, если бы обнаружили отпечатки
Поэтому и пришлось продолжить поиски в других направлениях, и поиски эти, естественно, ни к чему не привели. Долгие дни кропотливой работы пошли коту под хвост: дело зависло и было положено на специальную полку, где хранились подобные нераскрытые дела.
Трина смотрела на меня во все глаза. Я поднялся с софы и принялся мерить шагами комнату.
— Того типа звали Джейкоб Раддл, мысли о нем терзали меня днем и ночью. По свету расхаживает великое множество убийц, преступления совершаются постоянно, и далеко не все из них раскрываются. Раддл был «наш», и это буквально сводило с ума.
Итак, дело осталось нераскрытым, а мы с моим напарником все никак не могли выбросить его из головы. В один прекрасный день мы оба заявились к нему и предложили пройти тест на детекторе лжи. Слыхала о таком?
— Ну, конечно, я же смотрю детективные фильмы.
— Мы были с ним откровенны: сказали, что он имеет право отказаться, к тому же теперь показания детектора не могут быть использованы против него. Это, безусловно, полный идиотизм, но таков закон.
Как ни странно, он согласился. Не спрашивай меня, почему. Может быть, решил, что отказ покажется нам подозрительным, хотя и прекрасно знал, что нам все известно. А может, искренне надеялся перехитрить машину. Я из кожи вон вылез, но добился лучшего оператора для экспертизы. В результате тест показал именно то, чего мы с напарником и ожидали.
— Что он убийца?
— Однозначно. Детектор полностью его изобличил. И знаешь, что сделал этот подонок? Уставился на меня и с этакой наглой, кривой ухмылочкой говорит: «Надо же! Значит, и точная аппаратура иногда допускает ошибки!» И я — представляешь? — ничего не мог сделать.
— О Господи! — вырвалось у Трины.
Я прекратил метания по комнате и снова уселся рядом с ней. Единым глотком осушив стакан, я на секунду прикрыл глаза, вспоминая взгляд того подонка.
— И как же вы поступили?
— Мы с партнером долго ломали голову, что с ним делать дальше. Друг даже предложил его утопить.
— То есть как это «утопить»? Убить?
— Прикончить гаденыша, залить цементом и бросить с моста в Гудзон.
— Ты бы никогда такого не сделал!
— Не знаю. Может, и сделал бы. Понимаешь, он убил несчастную девушку и остался безнаказанным! Кто мог бы гарантировать, что он снова не решится на преступление? Только представь, через какие муки мы прошли, — знать, что он убийца, и отпустить его восвояси! Я уж стал понемногу склоняться к предложению друга, но тут меня посетила другая мысль.
— Какая?
— В отделе по борьбе с наркотиками у меня был давний приятель. Я повидался с ним, сказал, что мне срочно требуется большое количество зелья, и уверил, что верну все до последней сотой грамма. За квартирой Раддла мы с напарником установили слежку. Когда однажды он куда-то отправился вместе с женой, я проник внутрь и буквально начинил квартиру наркотиками. Куда я только их не засунул — и за держатель для полотенец, и в бачок в туалете, и в карманы банных халатов, и в дорожные сумки в стенном шкафу.