Грехи волка

Перри Энн

– У нас теперь гораздо больше оснований надеяться на успех, чем даже вчера. Я намерен оставаться здесь до тех пор, пока не увижу конца этой истории. – Он бросил на Эстер взгляд, смысл которого понять было трудно. – Не бойтесь! Так или иначе, им придется выдвинуть обвинение против кого-то другого, даже если это обвинение не удастся доказать. – Голос его все еще звучал сердито.

Лэттерли внезапно ощутила нелепую, беспричинную боль. Со стороны Уильяма это было некрасиво. Он словно упрекал ее за то, что дело осталось нерешенным. Она была напугана, и ей стоило невероятных усилий сдерживать слезы. Теперь, когда худшая опасность осталась позади, смешанное чувство облегчения,

растерянности и не прошедшего еще возбуждения было для девушки почти непереносимым. Ей хотелось остаться одной, чтобы иметь возможность наконец перестать притворяться и совершенно не заботиться о том, что подумают о ней люди. И в то же время она испытывала потребность в общении, мечтала о том, чтобы кто-нибудь крепко обнял ее, прижал к себе и долго не отпускал. Ей было необходимо ощущать чье-то тепло, слышать чье-то дыхание и биение сердца, чувствовать человеческую ласку. Она вовсе не собиралась ссориться, тем более с Монком.

Но именно собственная беззащитность заставила Эстер разозлиться на него.

– Не понимаю, чем вы так огорчены! – огрызнулась она. – Никто вас ни в чем не упрекает, разве что в некомпетентности! Но за это вас не повесят! – Она обернулась к Калландре. – Я тоже собираюсь остаться. Ради самой себя и ради других я должна выяснить, кто убил Мэри Фэррелайн. В сущности…

– Не говорите ерунды! – перебил ее детектив. – Вы здесь ничем не поможете, зато легко можете стать помехой.

– Кому? – поинтересовалась медсестра. Злость заглушала терзавшее ее чувство страха и одиночества. – Вам? Судя по вашим собственным признаниям, вы будете рады любой помощи, какая только подвернется. Вы же только что сказали, что не знаете, кто это сделал – Байярд Макайвор или Кеннет. Я была хотя бы знакома с Мэри, а вы – нет.

Монк вскинул брови:

– А чем это может помочь? Разве она сказала что-то важное, о чем вы до сих пор мне не говорили, дожидаясь этой минуты?

– Что за глупости! – вспыхнула Эстер. – Разуме-ется…

– От этих разговоров наше дело не сдвинется, – прервал ее старший Рэтбоун. – Мы, если можно так выразиться, слегка поупражнялись в логике и дали выход эмоциям. Вполне естественно, что после столь тяжелых испытаний мы несколько снисходительны к самим себе, но это не поможет нам выяснить, кто же виноват в смерти миссис Фэррелайн. Может быть, отправимся спать, отложив продолжение споров до утра?

– Прекрасная мысль. – Калландра встала. – Все мы слишком устали, чтобы что-то обсуждать.

– Здесь нечего обсуждать, – раздраженно возразил Уильям. – Я вернусь в дом Фэррелайнов и продолжу свои поиски.

– И как вы это объясните? – скривился Оливер. – Вряд ли они сочтут простительным любопытство частного лица.

Детектив посмотрел на него с отвращением.

– Они в данный момент в очень уязвимом положении, – медленно и нарочито терпеливо заговорил он. – Теперь все понимают, что один из членов этой семьи виновен. Они начнут показывать друг на друга пальцем. Мне будет нетрудно убедить хотя бы одного из них, что он заинтересован в моем содействии.

Брови Оливера взметнулись:

– Хотя бы одного? А вы рассчитываете работать на нескольких? Любопытная сложится ситуация, мягко говоря!

– Ну, ладно, пусть одного, – неохотно уступил Монк. – Я убежден, что Айлиш невиновна, а она будет счастлива доказать, что и Макайвор ни при чем, поскольку влюблена в него. Не исключаю, что она предпочтет его своему брату, если будет поставлена перед выбором.

– Предварительно вами подготовленным? – прищурился адвокат.

– Как вы проницательны!

– Не особенно. Просто ваши намерения слишком очевидны.

Сыщик открыл было рот

для ответного выпада.

– Уильям! – вмешалась в их спор леди Дэвьет. – Я буду вам очень признательна, если вы уйдете. Отправитесь ли вы в свою комнату на Грассмаркет или куда-то еще – это ваше дело, но нет сомнений, что вам необходимо как следует выспаться. – Она бросила выразительный взгляд на Генри. – Уверена, что вы хотите отдохнуть, как и я. Доброй ночи, мистер Рэтбоун. В эти трудные дни вы были для меня прекрасной поддержкой, и я вам бесконечно признательна. Надеюсь, мы и в Лондоне останемся друзьями.

– Всегда к вашим услугам, мэм, – отозвался тот с улыбкой, от которой его лицо сразу потеплело. – Доброй ночи. Пойдем, Оливер. Мы слишком засиделись.

– Доброй ночи, леди Калландра, – вежливо попрощался Рэтбоун-младший. Не взглянув на Монка, он повернулся к Эстер, и глаза его вдруг подобрели. Гнев угас, уступив место откровенной нежности. – Доброй ночи, дорогая. Главное, что вы теперь свободны, а какой-нибудь выход мы найдем. Больше вас никто не обидит.

– Спасибо, – ответила девушка, и голос ее дрогнул от внезапно нахлынувших чувств. – Я знаю, сколько вы уже для меня сделали, и глубоко вам признательна. Не могу выразить…

– И не нужно, – перебил юрист. – Отдыхайте. О том, что делать дальше, мы успеем подумать завтра.

Эстер глубоко вздохнула:

– Доброй ночи.

Оливер улыбнулся и направился к дверям. За ним, тоже улыбнувшись мисс Лэттерли, молча последовал его отец.

Детектив, нахмурившись, некоторое время стоял в нерешительности, но потом, словно найдя наиболее уместные слова, произнес:

– Доброй ночи, Эстер, доброй ночи, леди Калландра.

Только когда за ним уже закрылась дверь, медсестра сообразила, что это – первый случай на ее памяти, когда Уильям назвал ее по имени. В его устах оно прозвучало совсем непривычно, и теперь девушка разрывалась между чувством облегчения от его ухода и желанием, чтобы он остался. Смешно! Она сейчас слишком устала и измучена, чтобы что-нибудь чувствовать.

– Если не возражаете, я пойду спать, – обратилась она к своей подруге. – Наверное, я действительно…

– Вымоталась, – мягко закончила леди Дэвьет. – Разумеется, дорогая. Я распоряжусь, чтобы хозяйка прислала нам обеим горячего молока и немного бренди. Похоже, я нуждаюсь в нем не меньше тебя. Теперь могу признаться: я смертельно боялась потерять лучшего друга и сейчас испытываю ни с чем не сравнимое чувство облегчения. Я совершенно засыпаю. – Она протянула Эстер руку, и та, не раздумывая, бросилась ей на шею. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, пока в дверь не постучала хозяйка.

На следующее утро всем было слегка неловко за проявленную накануне несдержанность. О случившемся предпочли не вспоминать. Генри Рэтбоун отправился обратно в Лондон, перед отъездом на минуту заглянув к Эстер, хотя ему было трудно подобрать подходящие слова для разговора с ней. Впрочем, это не имело никакого значения: все было понятно и без слов.

Калландра тоже уехала, предварительно убедившись, что больше ничем не может быть полезна.

Оливер Рэтбоун заявил, что ему необходимо еще раз посоветоваться с Аргайлом и что он, без сомнения, успеет повидаться с Монком и Лэттерли до своего отъезда в Лондон, где его, естественно, уже ждали другие дела. Он ни слова не сказал Уильяму о его намерениях, касающихся обитателей Эйнслай-плейс, и улучил всего лишь минуту для беседы с Эстер, достаточно, впрочем, формальной. Та еще раз поблагодарила адвоката за участие в ее судьбе, но Рэтбоун в ответ так посмотрел на нее, что она не стала развивать эту тему.