Греховные клятвы

Харрис Лилиан

— Та цыпочка из бара Сент.

— Ааа… — Я слегка хихикаю. — У нее большие сиськи, как ты любишь.

— Они чертовски хороши. — Он подмигивает, и мое лицо становится жестким.

— Ты трахал ее? — Слова прозвучали резко.

— Конечно, я трахал ее. — Его плечо слегка приподнимается. — Много лет назад.

— Что я тебе об этом говорил? — Я сжимаю его предплечье.

— Ты ни хрена не понял из инцидента с Фионой, да?

— Все обошлось. — Он отталкивает меня.

— Он чуть не убил тебя.

— Теперь, когда я вижу, как сильно он хочет смерти Рафа, я думаю,

он бы так и сделал, если бы я не исправил свой беспорядок. — Он хмыкнул.

Мы оба знаем, что наш отец — твердолобый человек, который не терпит неуважения. А барменша в одном из наших баров залетела, когда Джио было восемнадцать, — это не то, чего хотел мой отец. Хорошо, что ребенок Фионы был не его.

— Что мы будем делать с Рафом? — спрашивает Джио, выглядя неуверенным.

Когда-то мальчики Марино были единым фронтом, несокрушимым. Но жизнь… она изменила все это.

— Мы будем тянуть время, сколько сможем, и надеяться, что за это время больше ничего не случится. Но если это случится, мы должны покончить с этим раз и навсегда.

Глядя вперед, я думаю о Рафе и о том, как хорошо все было когда-то. Всего год назад мы все были в этом самом доме, ужинали, а на следующий день все изменилось.

— София, у тебя такие красивые волосы, — восторгается Бьянка, накручивая на палец волнистые пряди каштанового цвета моей дочери. — С каждым годом ты становишься все красивее и красивее. Твой бедный отец.

Она ненатурально смеется, бросая на меня взгляд, а я киваю с натянутой улыбкой.

— Она просто идеальна. — Мама наклоняет голову в сторону, брови сведены, рука на груди, на лице растет обожание.

— Спасибо. Спасибо. — София делает реверанс с яркой улыбкой, а затем кружится в своем слишком пышном платье, которое она настояла надеть.

Оба моих брата смеются. Они любят этого ребенка так же сильно, как и я. Она — единственный свет во тьме нашего мира.

То, что я стал ее отцом, изменило меня как мужчину. До нее я понятия не имел, что значит любить другого человека так, как я люблю ее. Но когда я нашел ее, когда я спас ее… в тот момент она стала моей. Неважно, откуда она родом, чья кровь течет в ее жилах. Потому что она моя дочь. Марино. И она умрет Марино.

Раф сидит рядом с Бьянкой, своей женой, а Джио напротив Николетт, двадцатилетней сестры Бьянки, почти на пять лет младше Бьянки. Бледно-зеленые глаза Николетт смотрят прямо на Рафа, но он всегда был слишком забывчив, чтобы заметить это.

Но таков уж Раф. Он преданный. Пока он женат, его никто не интересует, особенно сестра собственной жены. Он такой же верный, как и должно быть. Я не думаю, что он даже говорил о том, чтобы трахнуть другую женщину, даже в качестве посторонней мысли.

Он совсем не похож на нашего отца.

Раф — настоящий. Лучше, чем все мы. Он вкладывает все в свой брак, даже несмотря на некоторые проблемы, с которыми они, похоже, столкнулись в последнее время. Я вижу напряжение между ними, намного больше, чем обычно.

Если я когда-нибудь остепенюсь, я тоже не буду таким, как наш отец. Но я не нашел никого, кто был бы достаточно хорош, чтобы стать матерью Софии. Моя дочь заслуживает этого, кого-то, кто сможет любить ее, как будто они одной крови.

Но для того, чтобы выйти замуж за такого человека, как я, нужно многое, чтобы принять опасность, которая будет сопровождать миссис Марино. Некоторые из них слишком жаждут шанса со мной, ищут острых ощущений в этой жизни, но мне не нужна такая женщина. Мне нужен кто-то настоящий. Кто-то умный. Та, которая осознает опасности и принимает их, потому что хочет меня, хочет нас. Ничего меньшего, чем это, никогда не будет достаточно. Может быть, однажды для меня найдется «Бьянка». Но не сегодня.

Она из влиятельной семьи. Оба ее родителя — сицилийцы. Ее отец владеет кучей винных магазинов, откуда мы получаем все наше снабжение для ресторанов и баров, причем по цене гораздо ниже рыночной. Это самое малое, что может сделать ее отец, говорит мой собственный. Элио никогда бы нам не отказал. Он знает лучше.

— Когда у вас двоих будет ребенок, и мы с мамой получим еще одного внука?

Вот так: мой отец снова начинает с Рафом. Это происходит на каждом чертовом семейном ужине. Если не это, то что-то другое.

— О, Джанкарло. — Мама игриво хлопает его по груди. — Оставь детей в покое.

— Да ладно, я серьезно. — Мой отец хмыкает. — Почти три года женаты и нет детей? Чего ты ждешь? Никто из вас не молодеет.

Он смотрит прямо на Бьянку, и ее глаза неловко опускаются на колени.

— Ей двадцать пять, а мне тридцать семь. — Челюсть Рафа сжимается, когда он наклоняется вперед с резким вздохом, устремляя на нашего отца пристальный взгляд. — Мы не такие старые, как ты.

— Ты можешь только мечтать о том, чтобы быть таким, как я. — Мой отец ударяет кулаком в грудь, его черты затуманены яростью. — Я бы уже не раз обрюхатил свою жену.

Николетт расширяет глаза, почесывая длинными ногтями шею.

— Мы уходим. — Раф начинает подниматься.

— Чего ты такой чувствительный, а? Что такого плохого я сказал? — издевается отец с напряженным смехом.

Воздух сгущается от тяжелого беспокойства, глаза моего брата по-прежнему устремлены на него.