Греховные клятвы
Шрифт:
Я даже не помню, как это — любить парня. Прошло слишком много времени. Последним, кому я позволила поцеловать себя, был мальчик, с которым я встречалась в выпускном классе средней школы, тот, кто лишил меня девственности. Это был мой единственный настоящий сексуальный опыт. И от этой мысли мне становится только грустнее.
Я стараюсь не думать обо всем, что я упустила в своей жизни. Парни, разбитые сердца и обретение любви, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Покупка своего первого жилья, работа, дети… Я хочу их.
Лучше не думать о том, чего у меня никогда не будет. Я запихиваю
— Разве ты не умоляла меня о смерти? — спрашивает он, приковывая меня взглядом к месту, его рука опускается все ниже, пока большой размах его ладони снова не обхватывает мое горло.
Но на этот раз он нежен, его большой палец проводит по моему пульсу, словно он хочет только одного — прикоснуться ко мне. Мурашки распространяются по моей коже, покрывая каждый дюйм, чем больше я чувствую его сильные руки на себе, чем больше он смотрит на меня так.
Я борюсь с этим. Что бы это ни было, я не хочу этого чувствовать. Его прикосновения похожи на все остальные.
Болезненное. Жадное. Необузданное.
Но где-то внутри меня, мне это тоже нравится. Я жажду этого на каком-то более глубоком уровне, который пока не могу понять. Как будто мое тело оживает в первый раз.
— Я не могу умереть, — шепчу я, моргая от эмоций, бьющихся в центре моей груди.
Сначала я должна спасти людей.
Его рот приближается, нас почти ничего не разделяет. И когда он падает на расстоянии вдоха, его губы почти касаются моих, я задыхаюсь.
— Надо было думать об этом до того, как ты влезла в мою машину и вошла в мой дом без приглашения, — дышит он, и в его тоне я чувствую таящуюся опасность.
Он резко вдыхает, его рот нависает, и мои веки тяжелеют, мне нужен еще один вкус того, что это было. Как наркотик, как яд, от которого я должна бежать. Но вместо этого я прижимаюсь лицом к его лицу, наши рты шепчутся друг с другом. Почти поцелуй.
Это неправильно. Очень неправильно.
Мое дыхание становится все громче в тишине комнаты, мои соски трутся о рубашку, упираясь в его грудь. Меня тошнит от того, что он может меня привлекать, но, может быть, дело в страхе, его силе, в том, как он подавляет меня… Я не знаю, и я не пробуду здесь достаточно долго, чтобы это выяснить. Если он не отпустит меня, я сама найду выход или умру. Он не сможет остановить меня.
Когда-то я мечтала воссоединиться со своими родителями, увидеть выражение их лиц, когда они наконец найдут меня. Я не перестану пытаться ради них. Ради Кайлы. Я буду бороться за выход из этой тюрьмы, так же как я боролась за выход из предыдущей.
— Как тебя зовут? — спрашивает он, откидывая лицо назад. — И не лги мне.
Его большой палец гладит мои губы, и мое дыхание дрожит.
— Элси, — признаюсь я. — У меня нет причин лгать.
— Ну, Элси, разве я похож на человека, который позволит тебе уйти за нарушение границ и не будет наказывать за это?
Я качаю головой, потому что я уже знаю его. По крайней мере, все, что мне нужно знать. Он не порядочный человек. В нем нет ничего человеческого. Он причиняет боль людям, и он причинит боль мне.
—
Он прислоняет свой рот к уголку моих губ, и резкость его дыхания проносится мимо меня в мягкой ласке. Противоречие — такое же, каким он кажется, потому что мужчина, которым он был со своей дочерью, — это кто-то другой.
— Есть ли что-нибудь, что я могу сделать или сказать, чтобы убедить тебя в обратном? — Но я знаю ответ еще до того, как он прозвучал.
Его губы змеятся вверх, извиваясь, как змея, готовая к атаке. — Ни черта.
Я знаю, что если он захочет, он может убить меня, и я ничего не смогу с этим поделать.
Потому что теперь я принадлежу ему.
ГЛАВА 7
МАЙКЛ
Мне жаль женщину, стоящую передо мной. Я сожалею о том, что она пережила от рук Бьянки. И в ее глазах я вижу боль, как будто она здесь, среди нас. Но этого недостаточно, чтобы спасти ее. Не от меня. Потому что никто не переступит порог семьи, даже такая красивая, как она.
И она права. Я знал, что она здесь, в моем доме, и хотел посмотреть, как далеко она зайдет. Когда я привел сюда Смитти, который выманивал у нас деньги, я не надеялся, что она подумает, что это связано с едой, которую она воровала, но это не так. Я просто проверял ее, хотел увидеть, что она за человек: тот, кто будет заботиться о себе или о других.
И она прошла проверку. Только поэтому она до сих пор жива. В противном случае она бы мне не пригодилась. Элси — идеальный выбор, чтобы притвориться моей женой. Жить рядом с моей дочерью. У нее нет выбора, если только она не хочет закончить жизнь, как Смитти — или оказаться в тюрьме, где я позабочусь, чтобы она осталась надолго.
Если она подозревает, что у Палермо есть свои люди на крючке… что ж, она еще не знакома с Мессиной. Мы знаем людей во всех инстанциях. Судьи, полицейские, даже сенаторы. И каждый из них сделает для нас все, что угодно. Например, будет держать такую милашку, как она, в тюрьме как можно дольше, подбрасывая ей все возможные обвинения.
Мафия владеет этим городом, и мы находимся во главе стола. Здесь правят пять семей: мы, Палермо, Розолино, а также семьи Камбрия и Грация. Боссы каждой семьи также сформировали альянс, известный как Азиенда. Он был создан еще до меня и существует уже много лет. Это место, где мы улаживаем разногласия, предотвращаем тотальную войну между семьями и где создаются новые союзы.
Наша семья и семья Палермо всегда враждовали, и если бы не союз, я бы уже убил Бьянки. У них нет ничего против нас. Они могут думать, что они на вершине, но только у одной семьи есть имя, которое хорошо знает каждый человек в этом городе. Страха достаточно, чтобы сделать все, что мы попросим. Мы могли бы раздавить их как букашку, но это превратилось бы в полномасштабную войну.
Но с ними был подписан договор, по которому я не могу убить каждого из них. Они обещали не вмешиваться в наши дела, а мы не вмешиваемся в их.