Гремучий Коктейль - 1
Шрифт:
— Это что же получается, — внезапно пораженно скажет Пиата, — Я у самой себя… украла?!
Константин, грызущий ворованное печенье, поперхнется от такой наглости, но совладав с собой и запив чаем, примется грозно смотреть на свою слугу. Та, когда наконец просмеется, примется рассказывать, что узнала. С чувством, с толком, с расстановкой.
Ну что можно сказать? Прозорливость Константина почти равна его физической красоте. А те легкие маты, что слышат через форточку прогуливающиеся парочки студентов? Это так…
…навеяло.
Глава 27
Жизнь
Через день, правда, пришёл какой-то важный господин, выглядящий настолько всклокоченным, что как будто его сюда на пинках принесло. Побывав у директора, он решил вломиться ко мне в помещение, попутно сыпя угрозами. Дверь была не заперта (я ждал Константина), поэтому господин таки влетел. И недоуменно заморгал, дивясь разрезу на своем обширном животе. Не на нем самом, но сюртук и рубашку я ему вспорол начисто хавном, хотя рассчитывал и кишки выпустить. Неудобный, всё-таки, этот нож. Не представившийся грубиян, предсмертно взвизгнув, устремился в бегство, а я потом узнал, что он был как раз от Ренеева-старшего, приходил погрозить смертью лютой за оскорбление рода. Или что-то вроде того.
Приняв во внимание сам факт официальности угрозы, я насел на Азова, добывая из него информацию по своему недоброжелателю. Выяснилось, что Ренеевы род хоть и княжеский, но небогатый и невлиятельный (среди князей), потому как уже лет сто вынуждены выплачивать другому роду неслабый долг, хоть и щадящими суммами, причем даже без процентов. Однако это, как бы выразиться, вызывает определенный недостаток черной икры на утренних бутербродах князей Ренеевых, от чего они уже почти сотню лет время от времени упорно влипают в сомнительные авантюры. То экспедицию за материалом из порталов в Африку профинансируют, то в наемную армию для Истинных в чужом мире вложатся, то акции рисковые купят и прогорят. Вот и выходила забавная картина, что авантюры князей вреда причиняли в разы больше, чем сам долг, от чего те и были на слуху.
— Но ты не обольщайся, — хмуро предупредил мой товарищ и сосед, — Это забавно звучит для моего отца, а вот тебе о другом думать надо — они даже Юрке этому неумному дюжинноцепную чернокнигу нашли, так что князь есть князь. Я б на твоем месте заявку о переводе-обмене написал бы, лучше даже в американскую Школу. Там всегда людей на обмен хватает.
— Ну не, — хмыкнул я, глядя, как маленькая хрупкая Пиата деловито крутит в руках мой дробовик, который почти с неё по росту, — Я присягу дал? Дал. Я здесь морды бил? Бил. Я здесь товарища завел? Завел. Я буду жить тут.
— Дурак ты набитый, — осудил меня словами, но не глазами, Константин, а потом вдруг внезапно и мечтательно добавил, — Но разнес ты Юрку, конечно… я о таком и не слышал. Медичи грозил чуть позже, как волнения улягутся, подробно разобрать бой, мол полезно это будет всем чрезвычайно. Кстати, а мне что-то посоветуешь? Всё-таки, если вдруг что, пинать и бить человека я не…
— Конечно, — тут же закивал я, — Легкий револьвер с резиновыми пулями! Полуавтоматику у вас в дуэлях не жалуют…
— У нас и револьверы
— Тебе так и так придётся учиться стрелять, — отмахнулся я, — Так что… Пиата! Ты зачем патрон украла?! Что значит «компенсация за печеньки»? Какие, в жопу… ты что, меня опять обворовала?!! Как это не ты?! Верни патрон! У меня их мало!
Вот так и живём. Точнее, начали жить.
Дни потекли спокойные, как теплый кисель. Отойдя от поганых солей поганого арканита, я взялся за ум всерьез. Каждый день расписал вплоть до позднего вечера сплошными занятиями и тренировками. Пробежка, упражнения с грузами, учеба на парах, легкий обед, после которого вновь идёт пробежка. Затем уже наши домашние занятия с Азовым. Я отрабатываю базовые приемы гримуары, он учится, затем он отрабатывает, а я гружу его вопросами вообще по всему, что могу придумать. И некоторыми, которые интересуют моих внутренних жильцов. Потом, перед ужином, мы идём на тренировочную площадку, где устраиваем дуэль. Избиваем друг друга магией, а затем, чертыхаясь и хромая, идём кушать. А потом оба отрабатываем базовые приемы.
«Снежки» Азова оказались очень подлым, хитрым и противным оружием. Мелкий блондин быстро просек, что его скромные габариты являются прекрасным подспорьем для уклонения, а кровь эйнов даровала этому скачущему козликом парню отличный глазомер, поэтому безобидные комки охлаждающей магии в руках этого засранца быстро стали грозным и универсальным оружием. Костя у нас быстро понял, что, отправляя снаряд точно в жбан противнику, он его этим некисло слепит и отвлекает, позволяя быстро-быстро накидать еще снарядов. А там если два раза в одно место попало — то здравствуй окоченение. И дрожь. И насморк. И сопли. И это если в бровь попал, а не в глаз. Если в глаз, то ууу…
Короче, я так быстро простыл и еще быстрее понял, что если Константина не натравить на окружающих, то слягу с воспалением легких. Зато научился выставлять Щит прямо как Медичи, за долю секунды! А Азов в обмен приобрел почти сверхъестественную способность уворачиваться от поджопников! Ну, точнее полноценных пинков, так как бить его кулаком мне было совсем несподручно, но всё-таки надо было.
Этим я наслал на академию страшное проклятие. Абсолютное большинство парней, а также самая разумная часть девушек сильно вдохновились моей «дуэлью» с Ренеевым, особенно после того, как получили неохотное подтверждение от Медичи, что использовать гримуар для заклинаний я не мог. Площадки, да и сама Арена, были оккупированы днем и ночью. И вот тут-то мерзкий характер Азова вкупе с его навыками получил отличную площадку для игр и тренировок. Мелкий увертливый блондин исправно снабжал желающих насморком и простудами, его кляли на чем свет стоит, но, высморкавшись и откашлявшись, вновь требовали реванш. Тот с охотой соглашался, пока главный врач академии не пообещал ему прилюдно самую большую клизму при первом же попадании в лазарет.
А почему люди с такой охотой хотели начистить табло Истинному? Вовсе не потому, что он дружит со мной, даже не потому что Истинный! Всё дело было в Пиате. Мелкая дрянь, бывшая размерами всего-то с крупную куклу просто обожала придуриваться, принимая на людях забитый и подобострастный вид, напоказ шугаясь любого резкого движения Кости. Разумеется, это сработало как надо, в Азове-младшем и так моими трудами уже почти не видели игрушку, так что народная аристократическая ненависть по отношению к «любящему распускать руки, а может и не только!» блондину вышла на определенный уровень. Приличный, я бы так сказал. Пиата веселилась, Костя полировал своё самолюбие, люди страдали, а я наслаждался тишиной и покоем. Отсутствием соплей — тоже.