Греши и страдай
Шрифт:
Ей не нужно было волноваться. И у меня была сила остановить ее беспокойство, просто скрывая крошечные детали.
Это было стоящей сделкой.
Я вошел в фойе с твердым убеждением, что поступил правильно, держа ее в неведении. Мое тело было не таким напряженным, как вчера, а под глазами не было синяков.
Так было до тех пор, пока я не увидел письмо.
Тогда я напрягся, как гребаный кулак.
Письмо было доставлено.
Вряд ли это событие изменило бы мою жизнь, если бы не очень обычный и знакомый конверт, лежащий
Двигаясь спокойно, я забрал почту, как будто это был какой-то другой день.
Моя рука оставалась твердой, когда я отнес корреспонденцию в свой офис и надрезал бумагу ножом для писем.
Канцелярские товары вызвали столько воспоминаний. Воспоминания о том, как записывать уравнения за уравнениями, закрепляя в памяти знаменитую торговую последовательность Уоллстрита. Воспоминания о записанных именах редакторов газет, дружелюбных полицейских и, что наиболее важно, нетерпеливых политиков — все, чтобы я знал, к кому обратиться, когда обрету свободу.
Оглядываясь через плечо — я не мог избавиться от ощущения, что за мной наблюдают, — я развернул записку из штата Флорида.
Письмо от Уолтстрита.
Килл,
Все планы меняются, и наш тоже. Ты получил то, чего, как ты думал, никогда больше не увидишь, и взамен я хочу, чтобы ты выполнил нашу конечную цель.
Пора.
До сих пор ты играл с несущественными делами. Это было твоим обучением. Считай это своим выпускным.
Ты знаешь, что делать.
Уолтстрит
Он был прав.
Я знал, что делать, и ждал этого письма несколько месяцев. Возвращение Клео из мертвых только ускорило неизбежное.
И, несмотря на сотрясение мозга, я был готов принять новый вызов. Готов выполнить последнюю задачу. Готов к большему.
Для внешнего мира я был просто байкером.
Для моих братьев был просто президентом.
Для Клео — просто Артуром, математиком из ее прошлого.
Но все ошибались.
Только Уоллстрит знал настоящего меня. Он знал меня, потому что подготовил меня к тому, кем я стал.
Мы оба знали, что у меня большие мечты, более высокие цели. Дело не в том, что я не ценил свой успех или рейтинг в Клубе — это было просто... не совсем то, чего я хотел.
Я хотел возмездия. Хотел жить в мире, где зло и коррупция не победили любовь и единство.
Я хотел очень многого, и не все из них было достижимо в том образе жизни, которым я жил сейчас.
«Вот почему мне нужно стать кем-то другим... кем-то более подготовленным, чтобы выполнить мои обещания».
Моя навязчивая идея большего угрожала искалечить меня
Больше, больше, больше.
Уоллстрит это видел. Он сказал, что именно это заставило его выбрать меня — даже несмотря на мой интеллект и дар к цифрам.
Для него я был предпринимателем, предвестником и основателем в одном лице.
Потому что во мне не жил человек, который мог бы подчиняться приказам и воплощать их в жизнь, и я не был служащим, который подчинялся бы тому, что сказал ему его командир.
Я был намного большим, чем это.
У меня была цель. Цель, отражающая цель Уоллстрита. Та, которая сделаля нас союзниками.
Он тоже хотел большего.
Фактически, он хотел всего.
И единственный способ получить все — управлять всеми.
А кто всем правил?
Мужчины, создавшие законы.
Чертово правительство.
Глава тринадцатая
Клео
Будет ли он когда-нибудь доволен?
Я бы никогда не призналась в этом вслух, но боялась, что меня ему мало. Я хотела дать ему все. Он уже владел моим сердцем и душой — мне больше нечего было дать. В большинстве случаев этого казалось достаточно. Но были и другие времена. Времена, когда я ловила его, смотрящего на меня с голодом в глазах. Голод, не имеющий ничего общего с похотью или дружбой. Голод, которого я не понимала.
— Клео, четырнадцать лет
— Где ты научился готовить?
Я сидела на мраморной столешнице в майке и трусиках, пока Артур быстро и уверенно двигался по безупречной кухне. Его трусы-боксеры оставляли его ноги обнаженными и соблазнительными — рыжеволосая русалка, набитая на его бедре, дергала своим хвостом при каждом его шаге. Я не могла оторвать глаз от восхитительного зрелища, которое произвели его лохматые взлохмаченные волосы, узкие боксеры и угольная футболка, которую он накинул на свою подтянутую грудь.
Как бы мне ни нравилась его татуировка с русалкой и созвездие Весов, скрытые в белизне волны, я была рада, что его футболка закрывала его татуировку во всю спину с эмблемой «Кинжала с розой», перекрытой «Чистой порочностью». В ней говорилось о двух обязанностях и клятвах. Два предложения и обязательства. Чернила наводили ужасное предчувствие, что Артур несвободен — он связан с другими.
«Он связан со мной, ни с кем другим. Даже если Артур так верен Уоллстриту».