Греши и страдай
Шрифт:
— Я так близко. Так близко. Не сдерживайся.
В груди эхом раздалось рычание. Видение, как она ласкает себя, грозило вытолкнуть меня за грань без движения.
Голова раскалывалась, но я хлопнул ладонями по столу для опоры и толкнулся.
Клео вскрикнула, ее пальцы работали быстрее, пока я толкался снова и снова.
В этом не было никакой легкости.
Я перешел от неподвижности к траханью.
Мои яйца напряглись очень быстро. Их тяжелые колебания переросли в покалывающее удовольствие, когда я жестко трахал Клео.
—
Она напряглась, ее щеки вспыхнули.
— Боже... я обожаю, когда ты грязно говоришь.
Я усмехнулся, толкаясь глубже, сильнее, быстрее.
— Ах, да? Я могу говорить гораздо более грязные вещи.
Ее щеки порозовели, губы стали влажными, а кожа засияла.
— Да неужели? — блеск в ее глазах подтолкнул меня к продолжению. — Например?
Я искал в разбитом мозгу что-нибудь грязное, но проклятая головная боль запятнала все.
— Мне нравится, как ты издаешь тихие звуки, когда я внутри тебя, но они действуют как гребаные пушки в моей груди, — я снова толкнулся, оставаясь в моменте и не думая о непреодолимом давлении в моем черепе.
Блять, все давалось с усилием. Мой язык был нечетким и заплетался. Согласные и прилагательные играли в прятки в моем отчаявшемся сером веществе.
— Я люблю твою киску. Мне нравится размер твоей груди. И мне нравятся твои шрамы.
Она дернулась.
— Мои шрамы?
Я не переставал покачивать бедрами, пока прослеживал ее ожоги, ощущая странные бугры и гладкость кожи, которая прошла через многое.
— Я люблю их, потому что это показывает, насколько ты сильна. Что ты выжила. Что ты чертовски храбрая. И чистая. И сексуальная. И моя. Все, черт возьми, моя.
Я снова качнул бедрами. Мои яйца готовы взорваться.
Понизив голос до шепота, я коснулся ее татуировки.
— Я люблю твои чернила. Я люблю сказку, которую ты нарисовала. Мне нравится, что твое сердце никогда не забывало меня, что бы твой разум ни пытался скрыть.
— Никогда, — изогнула спину Клео, вдавливая разноцветные узоры в мою ладонь. — Я никогда не смогу тебя забыть.
Пальцы Клео сильнее работали на клиторе, ее дыхание стало прерывистым.
— Боже, не останавливайся. Не останавливайся.
Я не остановился.
Мы оба.
Стол скрипел, ножки царапались о деревянный пол, но все остальное не имело значения.
Подтянув ее к себе, я обнял ее за спину и приблизил ее лицо к себе.
Я поцеловал ее. Жестко. Наши языки соединились, дыхание синхронизировалось, и это были только мы — только сейчас.
Я не мог больше сдерживаться. Мне нужно было кончить. Мне нужно было наполнить эту женщину. Ее тело выгнулось в бесстыдной безмолвной мольбе.
Клео словно превратилась из жидкости в лаву, когда ее оргазм взорвался вокруг меня.
— Вот дерьмо!
Сокращение ее внутренних мышц не оставило мне выбора, когда мой оргазм рвался к существованию.
«Дерьмо,
Боль была мучительной, угрожая расколоть мою голову давлением.
Я застонал, когда Клео помассировала мне затылок, как будто поняла мои пытки.
Я поддался ее магии.
И отпустил.
Изысканная агония пронеслась по моему члену и расплескалась внутри нее. Мои толчки стали беспорядочными, вбиваясь в ее скользкую киску, погружаясь снова и снова.
Ее живот напрягся. Ее губы пожирали меня. Ее ноги сжались вокруг меня.
Мы кончили вместе.
Мой оргазм прошел сквозь головные боли и синяки, сделав меня вялым.
Мы не двигались.
Черт, я не мог пошевелиться.
Я бы навсегда остался в ее объятиях, склеенный липким удовольствием и любовью. Но у меня зазвонил телефон, вибрируя о колено, все еще лежавший в кармане джинсов.
Клео мягко рассмеялась.
— Слава богу, что некоторые имеют приличия подождать и не мешать, — улыбнулась Клео, лежа на столе. — Не думаю, что я смогла бы выдержать два случая, когда ты прервался на полпути.
Я поморщился.
— Когда ты позволишь мне пережить это?
Она улыбнулась.
— Никогда.
Затишье безмятежности и удовольствия заставило мою боль значительно утихнуть. Сжав основание своего члена, я вытащил его и натянул свои боксеры и джинсы.
— Я не хотел останавливаться. Я потерял сознание. Есть разница.
Телефон зазвонил громче, пронзительно.
— Ты собираешься ответить?
— Возможно, нет.
Вытащив из кармана устройство, разрушающее мир, я посмотрел на экран.
Дерьмо.
— Но если подумать, я должен.
Клео сузила глаза, когда я похлопал ее по колену и отошел, неловко пытаясь застегнуть джинсы одной рукой.
— Килл слушает.
— Мистер Киллиан. У нас на связи мистер Сайрус Коннерс. Вы принимаете звонок из тюрьмы штата Флорида?
Я бросил взгляд на Клео. Я действительно не хотел, чтобы она подслушивала, но ничего не мог поделать.
— Да. Принимаю.
Пока я ждал, ужасная музыка ожидания терзала мои барабанные перепонки. Вчера я позвонил Уоллстриту, чтобы сообщить ему новый график нашего плана. Я ожидал его звонка, но только не сразу после секса.
— Килл, мой мальчик.
Старинный шарм и безупречное произношение голоса Уоллстрита струились по телефону.
— Как там дела? — продолжая расхаживать по конференц-залу, я бросил попытки застегнуть штаны и сосредоточился на разговоре. — Что-нибудь еще слышно о слушаниях по твоему условно-досрочному освобождению?
Клео спрыгнула со стола и натянула джинсы.
— Да, собственно говоря. Есть хорошие новости. Апелляция прошла успешно. Мне сказали, что может быть вынесен положительный вердикт. Однако я могу ждать их ответ месяцами, поэтому пока не буду заказывать воздушные шары или фейерверки.