Грешная одержимость

Торн Айви

— Цифровая визуализация — это важная концепция, которую необходимо понять в наши дни, — заявляет профессор Дорди, стоя перед комнатой на пятьдесят студентов, и я смотрю в его сторону.

Мне следовало бы быть внимательной, но я просто не могу выбросить из головы прошлую ночь. Мой профессор продолжает, не обращая внимания на мои блуждающие мысли.

Боже, тот поцелуй. Я никогда не испытывала ничего настолько захватывающего. Это было прекрасно. Вплоть до тех пор, пока друзья Бена не прервали его.

Я жую внутреннюю часть щеки, думая о Бене.

Вчера

вечером он был зол, когда мы шли домой, читая мне лекцию о том, что меня видели с Ефремом и о том, что мне вообще не следует тусоваться с Велесами. Как будто у него есть место, чтобы поговорить. Я не сомневаюсь, что его новые друзья намекали, что могут напасть на меня, прежде чем вмешался Бен.

И они вроде бы достаточно серьезно относились к «поставить Ефрема на место» направляя на него нож, Христа ради. Я смотрю на небольшое изменение цвета вокруг моего запястья и провожу пальцем по нежному синяку. Один парень схватил меня настолько сильно, что я не сомневаюсь, что он хотел бы мной воспользоваться.

Нет, на мой взгляд, новые друзья Бена гораздо хуже, чем семья Велеса. И что меня больше всего беспокоит, так это первое заявление Ефрема, когда появились те ребята. Он сказал что-то о том, что они пересекли границы, и это заставляет меня задуматься, не замешаны ли друзья Бена в чем-то, связанном с мафией. Но я слишком боюсь спрашивать. Черт, у меня даже не хватило смелости обсудить эту тему с Сильвией или Петром, а слухи о семье Велес имеют гораздо больше оснований, чем один комментарий Ефрема. Но если эти парни все-таки пересекли какую-то границу территории, принадлежащей Велесам, то Бен определенно замешан в чем-то, чего ему делать не следует.

— Мисс Ришелье? — Спрашивает профессор Дорди, выводя меня из задумчивости.

— Хм? — Я отвожу взгляд от окна и понимаю, что несколько человек в классе повернулись и посмотрели на меня.

— Я спросил, какой метод постобработки удаляет высокочастотный шум из изображения, и вы выглядели так, будто вам нужно хорошее испытание, чтобы развеять скуку.

— О… эм. Извините. — Мои щеки пылают, когда я понимаю, что позволила своим мыслям блуждать. — Эм… сглаживание. Это то, что удаляет высокочастотный шум.

Профессор Дорди несколько секунд пристально смотрит на меня, прежде чем кивнуть.

— Очень хорошо. Теперь, возможно, мы сможем обсудить, как лучше всего реализовать сглаживание…

Как только мой профессор возвращается к своей лекции и внимание переключается с меня, я опускаюсь ниже на сиденье, униженная тем, что меня вызвали. Мне придется приложить больше усилий, чтобы отодвинуть вчерашние мысли в сторону и сосредоточиться.

Но по мере того, как день тянется и меня наконец отпускают с последнего урока, я обнаруживаю, что не сделала ни одной страницы заметок. И я не могу сказать, чему посвящена сегодня половина моих лекций. Потому что мне не нравится мысль о том, что Бен общается с опасной толпой. И вдобавок ко всему, вчерашний вечер укрепил в моем сознании тот факт, что у семьи Велес, должно быть, есть какой-то закулисный

бизнес. Потому что нормальные, обычные люди не проводят границы для случайных незнакомцев.

Выйдя из здания Искусств под мрачный дождь, я смотрю на небо и улыбаюсь. Возможно, это будет унылый день, но это будет идеальное освещение для фотографий природы, которые я собираюсь сделать за пределами города. Покопавшись в кармане, я достаю телефон, чтобы перепроверить прогноз на ходу.

Спускаясь по ступенькам университета, я краем глаза улавливаю движение и оборачиваюсь, чтобы увидеть Ефрема, отталкивающегося от каменной половины стены, окаймляющей дорожку. Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я сглатываю, чтобы удержать его в груди.

— Ефрем. — Осторожно улыбаясь, я ищу на его лице хоть какой-то смертельный гнев, который я заметила в его выражении, когда оставила его на Ист-Ривер-Гринуэй. На его левой щеке есть намек на изменение цвета, как будто кто-то нанес туда удар, но он достаточно незаметен, я не могу быть уверена. — Зачем ты здесь?

— Пришел проверить тебя. — Говорит он, исследуя мое тело сверху и снизу.

То, как он меня осматривает, словно проверяя, цела ли я, вызывает у меня дрожь по спине.

— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не нравилось отпускать тебя с этими мужчинами.

Мое сердце трепещет от звука его беспокойства, произнесенного мягким, соблазнительным русским голосом.

— Прости. Я бы написала тебе, когда вернулась домой, но на самом деле у меня нет твоего номера.

Ефрем тянется к моей руке, забирая из моих пальцев почти забытый телефон. Сосредоточившись на экране, он печатает несколько секунд, прежде чем передать его мне.

— Есть. Теперь ты всегда сможешь связаться со мной. Хотя я не намерен снова отпускать тебя в ночь с незнакомыми людьми.

Я не могу сказать, игривый он или нет. Его голубые глаза танцуют, но в его тоне звучат нотки предупреждения, что заставляет меня поверить ему.

В моем животе оживают бабочки, и я смеюсь, чтобы снять напряжение.

— Я тоже не собираюсь уходить с незнакомыми мужчинами. Мне жаль, что мне пришлось уйти. Я не хотела, чтобы наша ночь закончилась вот так… — Черт, я вообще не хотела, чтобы наша ночь заканчивалась. Но воспоминание о растерянном лице Ефрема, когда я посмотрела на него через плечо, все еще заставляет меня сжиматься.

— Но с тобой все в порядке? — Нажимает он, делая шаг ближе, так что мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Со мной все в порядке, — быстро уверяю я его. — Бен был со мной, так что остальные ребята ничего не предпринимали. Честно говоря, всю дорогу домой я препиралась с братом. — Я краснею, думая о том, как по-детски могут звучать мои аргументы. — Я отчасти рада, что тебя не было рядом и ты не видел, как я показываю ему язык.

Ефрем издает хриплый смешок, язык его тела расслаблен, когда он приближается к опасной близости. Запах его древесного одеколона заставляет мою кожу покалывать от волнения.