Грешная женщина
Шрифт:
— Диктуйте адрес…
Окончив разговор, я перезвонил в контору. Толяныч снял трубку:
— Слушаю.
— Это Ерин беспокоит. У нас есть сведения, что в вашей конторе скрывается недобитый красно-коричневый инвалид.
— Давай, давай, шутничок, трави дальше.
— На завтра есть заказы?
Было три вызова для меня. Неплохо. Я пообещал заехать к девяти.
— Коммуняку заприте в чулане. Пока не трогайте. Сами нарубим из него котлеток. Пустим в продажу через ларьки. Народ-то голодает.
— Главное, чтобы ты не голодал, — добродушно заметил
Через двадцать минут я уже выруливал на Садовое кольцо. Когда проезжал неподалеку от Таниного дома, сердце опять встрепенулось, как безрассудный воробушек. Она сказала: ни на что не рассчитывай. Жаль, что я не насильник. У меня в коридоре очень удобный коврик. Туда бы ее и опрокинуть. Ей бы, наверное, понравилось. Сейчас насильники в почете. Разумеется, настоящий мужчина не должен вымаливать у дамы согласия на половой акт. Он берет ее приступом, изящным кувырком, а уж после осведомляется, как она к нему относится.
Возле родного дома меня поджидала Наденька Селиверстова. Сидела в тени на скамеечке, читала книжку. В откинутой на спинку руке, в изящных пальцах сигарета. Сначала я решил, что это галлюцинация, и чтобы развеять сомнения, сел рядом и ущипнул Наденьку за пухлый бочок. Нет, это была действительно Сашина жена.
— Давно здесь обосновалась? — спросил я.
— Около часа жду.
— А если бы я вообще не приехал?
— Я была у подруги, в Измайлове, ты же ее знаешь, Катька Хлебникова.
— А-а, помню… Худая как глиста. Живет с овчаркой.
Наденька протянула зажигалку. Прикуривая, я робко заглянул в ее глаза, но ничего там не разглядел. Знакомое медовое свечение, не выражающее ни чувств, ни мыслей.
— Что, Женечка, тяжко с похмелья? И шутки у тебя похмельные, примитивные. А какой ты был остроумный лет двадцать назад.
— Я и сейчас остроумный. Хочешь, новый анекдот расскажу. Про Клинтона. Они едут с Хилари мимо бензоколонки, а там ковбой стоит, заправщик. Ну, он Хилари рукой помахал: «Хелло, детка!» Клинтон надулся, спрашивает: «Это кто?» Хилари говорит: «Да это мой бывший жених». Клинтон и съязвил: «Вот, дескать, вышла бы за него и торговала бы сейчас бензином». А Хилари ему ласково отвечает: «Нет, дорогой, это ты торговал бы бензином, а он ехал бы со мной в «мерседесе». Разве не смешно?
— Перестань, а то зареву. Я ведь к тебе за помощью.
Она была колдуньей, и если ей понадобилась помощь, то, скорее всего, речь шла об испытании какого-нибудь нового образца метлы.
— Поднимемся ко мне? Я хоть душ приму.
Когда она встала, в ее сумке раздалось мелодичное позвякивание. Я узнал этот звук.
На душе у меня было неладно. Она никогда не приходила одна, без Саши. Да и зачем бы ей это понадобилось? Неужели мои ночные видения имели под собой реальную почву? Но признаться в том, что я ничего не помню, не поворачивался язык. Пока тянулись в лифте на восьмой этаж, я досыта надышался ее духами, и голова у меня закружилась. Невзначай я оперся на ее плечо, а пальцами дружески ухватился за пышную грудь.
— Чего-то качает, прости!
Медовое свечение ее глаз полыхнуло
Отперев дверь, я пропустил ее вперед, вошел следом и, бормоча извинения, нырнул в ванную. Я действительно чувствовал себя грязным, липким и вонючим, точно вернулся с многомесячных полевых работ. От горячей, обильной воды неудержимо потянуло в сон, и из ванной я вышел, спотыкаясь и приволакивая ногу.
— Годы не шутка, — объяснил Наденьке. — Часок недоспишь, неделю маешься.
— Бедненький старичок! Пора на молочко переходить вместо водочки.
Наденька уже прибралась на кухне: на столе чистая клеенка, посуда вымыта и уставлена на полки, винно-водочные бутылки гвардейской колонной выстроились у стены, на плите уютно пофыркивал чайник. Наденька над раковиной чистила картошку. Милая домашняя сцена. В груди у меня шевельнулось недоброе подозрение.
— Где наш Сашок? — спросил я. — Вы что, поссорились?
— Сейчас поставлю картошку, и поговорим. Возьми пиво в сумке.
Пиво она, естественно, купила, какое честные люди не пьют — фээргэшевские чекушки по восемьсот рублей за штуку. Я достал два красивых чешских бокала, в оба налил, закурил и без всякого удовольствия сделал пару глотков. Наступил неприятный момент, когда запойный организм начал воспринимать алкоголь как диверсию. Теперь несколько дней, что бы ни попало в рот, все будет отдавать керосином и желчью. В это время хорошо лечиться квасом, но квас повывелся в Москве, как и многие другие полезные, дешевые вещи, на которых не стояла этикетка «Сделано в США». В частности, к этим вещам можно отнести литературу и кино. Превращая нас в папуасов, вместо всего этого ненужного хлама победители завезли в столицу неисчерпаемые запасы бананов.
Наденька откушала пива с удовольствием и розовым язычком заманчиво слизнула с губ белую пенку.
— Ты в состоянии меня послушать?
Лицо ее бесстрастно, как всегда, и, как всегда, лукаво. Она вполне серьезна и вместе с тем подтрунивает над вами. Саша был счастлив в браке, хотя и подозревал за ней самые изощренные грехи. Как-то признался: я ее изучил до самого донышка и только тогда понял, что не знаю о ней ничего. Он ничуть не кривил душой. Что можно знать о женщине, которая умеет читать мысли и ни при каких Обстоятельствах не теряет присутствия духа. Мы с ней были добрыми друзьями много лет подряд, и ни разу она не смалодушничала, когда надо было проявить волю, и ни разу не сплоховала, если у нее просили взаймы.
Саша жил за ней как за каменной стеной, хотя был уверен, что все эти годы она его дурачила.
— Слушать всегда готов, но сначала хочу спросить.
— О чем? Если об этом, то лучше не надо.
— Мы с тобой любовники или нет?
— Женечка! — светло, искренне засмеялась и даже, кажется, потянулась погладить мой лысый чубчик. — Опомнись, дружок! Спохватился, бедненький! Пей лучше пивко. Чтобы быть любовником, надо быть мужчиной. А ты ведь спился, дорогой!
— Выходит, привиделось?