Грешник

Уорд Дж. Р.

Через какое-то время встреча подошла к концу. Может, прошло пять минут. Может весь час. Син не следил. И вот неожиданность — Бутчу разрешили заниматься своим делом, даже если Ви, судя по его роже, собирался подать протест Королю и подкрепить свои доводы кинжалом.

Син никогда никого не ждал и благодаря близости к выходу проскочил через двойные двери первым.

Он направился к своей комнате, а за ним следовали тяжелые шаги, когда он пересек гостиную на втором этаже… и вошел в коридор, ведущий к его покоям.

— Син.

Он просто

покачал головой и схватился за дверь.

— Син, — позвал его кузен. — Нам нужно поговорить.

— Нет, не нужно.

Он собрался хлопнуть дверью, но Бальтазар придержал панель.

— Нет, нужно.

Син забил на дверь и направился в ванную, по дороге избавляясь от одежды и бросая все на пол.

— Думаю, собрания было достаточно. Я не конспектировал особо важные моменты, если ты не заметил…

— Что это за женщина.

Син остановился перед двойными раковинами. Подняв взгляд на зеркало, он посмотрел на кузена. Бальтазар зашел в ванную, его иссиня-черные свободные шмотки казались очень удобными, а обувь без каблуков позволяла спокойно взбираться по внешней стене зданий. Син мгновенно узнал его форму.

Похоже, вор в конце ночи развлек себя своим хобби.

— Оттачивал притупившиеся навыки, кузен? — протянул Син.

— Кто эта женщина?

— Что ты украл?

— Не играй со мной.

— Что я найду в твоих карманах, если попрошу вывернуть их наизнанку? Бриллиантовые ожерелья? Наличку? Дорогие часы?

Когда Балз посмотрел на его отражение в зеркале, Син узнал этот упертый ослиный взгляд: чертов ублюдок готов стоять здесь столько, сколько потребуется. Прилипчивый засранец.

Син включил воду и вымыл руки с мылом как хирург, которому предстояла операция по ампутации ноги. Или, может, он принимает желаемое за действительное.

— Не помню, чтобы на собрание обсуждали каких-то женщин. Хотя, я невнимательно слушал.

— Тогда, в переулке. Ты хотел, чтобы я связался с какой-то женщиной в случае твоей смерти.

Син опустил взгляд на свои руки. Потому что, алло, чистота — вторая добродетель, да и кто захочет ходить грязным.

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты понимаешь.

— Я бредил.

— Син, тебе нельзя общаться с женщинами. Не в таком состоянии.

— Я голый. — Он указал на свое тело. — Поэтому женская половина планеты в безопасности. Или ты думаешь, что мои… проблемы… исцелились сами по себе. Могу тебя заверить — это не так.

Черт, ситуация Джо. Он не хотел расставаться на такой ноте.

— Син, конец войны уже близко. Нам не нужны сейчас осложнения.

— Я все же повторюсь: не понимаю, к чему ты клонишь.

Бальтазар посмотрел на него.

— Син, есть пределы тому, что я могу скрыть и зачистить.

— Ну так не исполняй роль моего личного доджена. Простое решение, мой дорогой воришка.

Когда мужчина с проклятьем вышел, Син встретил свой взгляд в зеркале. В голове звучали слова его кузена, а мыслями он вернулся в прошлое… и хотя он пытался сопротивляться им, воспоминания оказались сильнее.

Спустя три дня после смерти отца и его превращения, Син стоял в хижине, которая всегда служила ему домом. Посмотрев на лежак, на котором спал его отец, и на останки своей мамэн, и жалкие пожитки — ящики для веревок и меха, на бутылки от медовухи… он знал, что должен сделать.

— Ты уходишь?

Он повернулся к тяжелой занавеске. В дверном проеме стоял Бальтазар, его лицо возмужало, несмотря на незрелое тела претранса.

— Не слышал, как ты вошел, кузен, — сказал Син.

— Ты же знаешь, я умею быть тихим.

Снаружи пещеры завывал холодный ветер — предвестник скорой осени. Воистину лето подошло к концу, и Син костями чувствовал, что лета больше не будет.

Не то, чтобы для него вообще было лето, и неважно, какая бы теплая ни стояла погода.

— Спасибо, — сказал Син, взяв одну из выброшенных бутылок из-под медовухи.

— За что?

Принюхавшись к открытому горлышку, Син поморщился от запаха, понимая, что никогда бы не стал пить это. Никогда. Воспоминания, приходившие с этим душком, заставляли съеживаться. Отбросив бутыль в сторону, он перешел к следующему.

— За то, что привел женщину, — ответил он. — Иначе я бы не выжил.

— Она сама пришла.

Син, нахмурившись, поднял взгляд.

— И как она узнала?

— Ты спас ей жизнь. Думал, она не придет проверить как ты?

— Ей следовало остаться в стороне.

— У нее не было выбора и не только из-за тебя. Она рассказала, что ты сделал. Она видела твоего отца в невменяемом состоянии на границе их участка. Ты увел его за собой. Она была дома одна с братом. Только Богам известно, что бы произошло в ином случае.

Син стиснул зубы, потому что не мог больше говорить о ней, особенно потому что они оба знали, что его отец мог сотворить с этой нежной красавицей.

Наклонившись, он нашел последний бутыль, в этот раз полупустой. Повезло. Отец редко оставлял что-то на донышке.

— Ты спас ей жизнь, — сказал Бальтазар. — Она спасла твою.

— Неравноценный обмен, — сказал Син, вытащил пробку из бутылки. — Ни в коей мере.