Грешник
Шрифт:
ДОКТОР МАНУЭЛЬ МАНЕЛЛО. ЗАВЕДУЮЩИЙ ХИРУРГИЧЕСКИМ ОТДЕЛЕНИЕМ МЕДИЦИНСКИЙ ЦЕНТР СВЯТОГО ФРАНЦИСКА.
Билл дал ей эту фотографию. И написал краткий отчет о том, что смог найти, когда искал информацию на ее настоящую мать, умершую при рождении.
Там не было большой тайны. Вроде как. А темноволосый мужчина? Он был ее братом… который таинственным образом исчез с радаров восемнадцать месяцев назад.
С тех пор о нем никто не слышал.
— Я так устала, что люди исчезают на ровном месте, — прошептала она.
Глава 29
Хотя
И на этой ноте он устроился глубже на французской кушетке и поправил кусок мяса, уложенный поверх синяка. Он блаженно застонал, и кто-то сел рядом с ним.
— Коп, ты прости, но пришлось это сделать.
Бутч приоткрыл глаз и посмотрел на Ви.
— Все в норме. Я бы сделал то же самое.
— Как голова?
— Как там раньше говорили? Как будто осел лягнул?
Он снова закрыл глаз и прислушался к шуму, с которым Братство, Ублюдки и солдаты заполняли кабинет Рофа. Когда все соберутся, и начнется совещание, он бы конечно сел, убрал компресс и сосредоточился на повестке дня, но в настоящий момент он мучился жутким похмельем и последствиями правого хука от своего соседа, поэтому ему было чем занять себя.
— Принести тебе «Мотрин» или что-нибудь еще? — спросил Ви.
— Похоже, тебя замучило чувство вины.
— Я не кайфанул от этого.
— Потому что на мне не было кожаных стрингов?
Ви резко рассмеялся.
— Тебе не станет хуже, если я закурю?
— Если ты не зарядишь мне во второй глаз, то хуже уже не будет.
Раздалось шипение, а потом до него дошел знакомый запах турецкого табака. Когда Бутч почувствовал в себе силы… нет, не то чтобы он горел желанием, но не хотелось вести себя как социопат… он сел повыше на подушках и уронил стейк на колено. Фритц, хорошо знакомый с запросами тех, кто страдал различного рода опухолями в ненужных местах, предусмотрительно упаковал мясо в мешок, чтобы потом не пришлось отмывать лицо. Хотя Бутчу было бы пофиг.
Да и другим мужчинам и женщинам в этой комнате.
А что до народа, собирающегося в местах общего пользования? Нельзя просто так взять и выделиться на фоне декора в голубых цветах, в заставленном антиквариатом французском кабинете с радостными стенами и обюссоновским ковром, мебелью на хрупких ножках и вычурными шторами… когда в помещении толпа здоровенных лбов, которые каким-то образом из раза в раз умудрялись втиснуться в тесное пространство, ничего не расквасив при этом.
С другой стороны они устраивают мозговой штурм касательно всех вопросов по Обществу Лессенинг уже больше трех лет, с тех пор как Братство Черного Кинжала и Первая Семья поселились в особняке из серого камня. Поэтому сейчас уже казалось непривычным и странным сидеть в развалку на хрупких двухместных кушетках или в креслах и не обсуждать вопросы жизни и смерти.
Доказательство того, что то, к чему ты привык, — вполне себе норма, каким бы странным это ни казалось, не войди оно в привычку.
— И где наш здоровяк? — спросил Бутч, посмотрев на пустой стол Рофа.
— Уже идет. — Ви затянулся и заговорил, вдыхая дым, который на секунду заслонил от взгляда его бородатое лицо. — Думаю, он ворует конфеты у детей — в качестве разогрева перед тем, что он собирается сотворить с нами, сечешь?
— Ну он хотя бы не пинает щенков.
— Только их и не пинает.
Бутч проверил свое зрение, фокусируя глаза на столе Рофа, с мыслью, что хотя бы один гарнитур в этой комнате соответствует ожиданиям. Старомодный трон, на котором восседал последний чистокровный вампир планеты, был под стать великому Слепому Королю, лидеру расы. Поговаривали, что массивный дубовый стул Братство привезло сюда из-за океана, еще в те дни… то есть ночи… когда Роф отказывался править.
Всегда были ожидания и надежды, что мужчина, наконец, займет данное ему по рождению место…
Двойные двери, которые каждый вошедший закрывал за собой, потому что сейчас в доме было полно детей, а им не следовало слышать поток отборной ругани, который считался среди воинов светской беседой… распахнулись, и не под действием чьих то рук. Под влиянием воли.
Комнату накрыла гробовая тишина, и Бутч подумал о том, что раса таки получила охрененного лидера.
— Бойся своих желаний, — пробормотал он сухо.
— Да кто этого желал вообще? — парировал Ви.
В дверном проеме стоял Роф сын Рофа отец Рофа, возвышаясь семи футовым столбом в своих тяжелых ботинках. С черными волосами, спускавшимися с вдовьего пика до бедер и лицом серийного убийцы, который по чистой случайности родился в семье аристократов, он являл собой мощь, которую даже вооруженные до зубов братья предпочитали обходить стороной. Особенно когда Роф не в духе.
А он всегда не в духе, когда бодрствует.
И особенно после ночи вроде этой.
Когда он пересекал комнату, то его голова никогда не меняла направления, взгляд всегда устремлен вперед, пока он прокладывал путь среди собравшихся туш, мебели и всего остального. Его способность к ориентации в пространстве не просто результат четкого расположения вещей. Подле него всегда шел Джордж — его собака повадырь — пес прижимался к икре Рофа, направляя его по установленной системе подсказок, понятной им одним.
Из них вышел отличный дуэт: как двустволка с плюшевым одеялом. Но они сработались… и порой только пес помогал Рофу сдержать свой взрывной темперамент, такая вот любовь.
Так что да, все домочадцы обожали Джорджа.
Двери в кабинет закрылись так же, как и открылись — без помощи рук… и, алло, по крайней мере, они не слетели с петель под силой удара.
И только по одной причине — это могло напугать пса.
Роф, подойдя к столу, опустил свой трехсотфунтовый вес без капли жира на трон, старое дерево приняло эту тяжесть со стоном усталости. Как правило, Джорджа поднимали и устраивали на коленях. Но не сегодня, не сегодня.