Грешник
Шрифт:
— У меня есть история, которой я хочу поделиться, — заявляю я.
— О, я не возражаю. Валяй.
При моем объявлении стоящий у кафедры Мак убегает, чтобы занять свое место. Он ненавидит зачитывать свои истории. Честно говоря, у этого парня либо скучная сексуальная жизнь, либо нет воображения. Стоит сказать «киска» или «пизда», как он тут же краснеет.
Дэвид скрещивает руки на груди и отводит от меня взгляд. Его молчание говорит мне все, что нужно знать.
Направляясь к передней части
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
СИН
Я занимаю ее место в передней части класса и облокачиваюсь на парту, подперев подбородок рукой. Элли заправляет за ухо свои светло волосы, и я не упускаю из виду тот факт, что она потратила время, чтобы замазать все синяки, которые я оставил на ней прошлой ночью на яхте моего отца. Но я гарантирую, что те, что у нее под одеждой, все равно будут видны, если я раздену ее перед всеми.
— Впервые я встретила его в баре, — начинает она. — Он подошел ко мне и предложил выпить. Один бокал превратился в количество, которое я могу вспомнить.
Я наблюдаю за тем, как Дэвид ерзает на своем месте.
— Он сказал мне, что я красивая. Что я такая, какую хотят все мужчины. Я ему поверила. Но потом, как и тот, кто был до него, он поднял на меня руку.
Я сажусь прямее, мои глаза снова обращены к Дэвиду. Он поправляет галстук и смотрит на свой стол.
— Сказал мне, что я никчемная шлюха.
Дэвид прочищает горло.
— Элли, это не то задание.
— Почему? Почему женщина всегда оказывается шлюхой? — продолжает Элли, не обращая на него внимания. — Разве он не должен нести ответственность за то, что я стала влажной? За то, что он меня возбудил.
— Элли? — рявкает Дэвид, вскакивая на ноги.
— Он без проблем трахал меня, но когда узнал, что я трахалась с другим мужчиной, я стала никчемной. Отработанным мусором.
— Ради всего святого, Элли, — Дэвид выходит из-за стола и направляется к ней, но я встаю со стула, заставляя его остановиться.
— Я больше не была его шлюхой, а принадлежала кому-то другому, — Элли не отрывает глаз от своей бумаги, не обращая внимания на то, что он пытается помешать ей раскрыть их секреты. — Мне кажется забавным, что раз у меня есть киска, а у него член, то это мне должно быть стыдно. А мне не стыдно. Он накачал меня наркотиками, когда впервые оказался у меня между ног.
«Что он сделал?» Я делаю шаг к нему, а Дэвид делает два назад, чуть не споткнувшись о свой стул.
— Эллингтон!
— Он записал это, —
— ЭЛЛИНГТОН! — Дэвид краснеет от гнева. Наступает тишина, и он испускает долгий вздох, понимая, что она закончила.
Я смотрю на нее и вижу, как Элли закрывает блокнот и выходит из класса.
ЭЛЛИНГТОН
Я выхожу из класса и чувствую, как меня останавливает чья-то рука. Я разворачиваюсь и смотрю в суровые голубые глаза.
— Он тебя изнасиловал? — требует Син.
Я поджимаю губы, и отвожу от него взгляд.
На мой отказ отвечать он рычит и задает другой вопрос:
— Он тебя бил?
Не знаю, почему его это вдруг волнует.
— В ту ночь, когда ты позвала меня в маске, чтобы я пришел тебя пожалеть. Я спросил, кто тебя ударил, а ты сказала, что это неважно.
И снова я ничего не говорю. Я пришла в класс Дэвида не ради сочувствия или ревности Сина. Это было сделано для того, чтобы очистить мою душу от всего, что осталось от Дэвида. Я не собиралась соглашаться с тем, что это он все закончил. Это была я. Мой выбор, мой путь.
И именно это я сейчас и сделала.
— Элли? — выкрикивает Син, от чего стоящие в коридоре люди пялятся на меня.
— Как ты, блядь, смеешь, — я пихаю его свободной рукой в грудь.
Он молчит секунду, затем понижает голос до смертоносного рычания.
— Будь очень осторожна в том, как ты говоришь со мной, Элли…
— Пошел ты, Истон, — отрывисто произношу я. — Из-за тебя меня выгнали из класса мистера Гамильтона?
Я указываю на закрытую дверь.
— Он был чертовски зол на меня. А я ни хрена не сделала.
Син прижимает меня к себе, и я чувствую, как он напряжен.
— Он накачал тебя наркотиками и избил, а ты злишься на меня?
— Это не имеет значения, — я провожу рукой по волосам. — Поздравляю. Ты выиграл.
Затем я вырываю свою руку и устремляюсь по коридору.
— Я официально больше не его шлюха.
Син отпускает меня, и я добегаю до своей машины, бросаю блокнот на пассажирское сиденье и мчусь домой.
Дома я захожу в свою спальню, захлопываю дверь, пускаю первую слезу и бросаю блокнот на тумбочку. Я не расстроена тем, что больше не раздвигаю ноги перед Дэвидом. Я злюсь на себя. Почему я продолжаю это делать? Ставлю себя в заведомо неправильные ситуации. Сначала Джеймс, потом Дэвид, а теперь Син.
— Черт, — ругаю я себя, нуждаясь в передышке.