Грешники
Шрифт:
Вернувшись, для начала я поселился в жутковатом районе неподалеку от станции метро «Проспект Большевиков». Эту квартиру снимала финка по имени Илона. Она училась в Петербургском университете на биолога. У нас возникли отношения, и я переехал к ней. Правда, кроме нас двоих в этой квартире жил еще один финский парень — типичный лесоруб из глубинки. У него явно имелись планы насчет Илоны, и он был совсем не рад меня видеть.
В том районе я прожил несколько месяцев, но потом все равно уехал в центр. Петербургский центр — совершенно особый мир. Ты вроде бы в России, но это не Россия — это просто очень большая компания приятелей, полностью выключенная из остального мироздания. Лишних людей
В Хельсинки или в Москве ты всегда включен в какой-то жизненный цикл. Ты не в состоянии не смотреть на часы. Люди, с которыми я общался в Петербурге, жили ночью, и от этого время исчезало… растворялось… казалось, будто будет только эта беспокойная, пьяная, пульсирующая, прекрасная ночь… Все становилось возможно, и ничего никогда не могло закончиться плохо.
Первое время я еще получал от своего финского университета какую-то стипендию. Но денег явно не хватало. Я сошелся с тусовкой трансовых музыкантов и решил попробовать себя в качестве промоутера. Клубу AeroDance я сосватал одного финского музыканта и одного японского. Заплатили мне очень прилично. На эти деньги вместе с Илоной мы уехали в Индию, в Гоа, а когда вернулись, то почти сразу разошлись. Илона переехала в Таллин и попыталась как-то устроить свою жизнь. А я начал устраивать свою.
Именно Петербург сделал меня таким, какой я есть. Впрочем, и все мои проблемы — тоже отсюда.
Петербург — маленький город. Самый большой «маленький город» на свете. Говорят, здесь живет пять миллионов человек, но я никогда в это не верил. Куда бы ты ни отправился, там были одни и те же люди. Кого-то ты знаешь, кого-то — еще нет, но посторонних в этой тусовке не было вообще. Под утро ты идешь домой по совершенно пустой и темной улице, а навстречу тебе движется такая же одинокая шатающаяся фигура, и можешь быть уверен — это знакомый. В Петербурге тысячи улиц и огромные расстояния, но все ходят одними и теми же маршрутами, и ты постоянно встречаешь приятелей.
В середине 1990-х в городе возникла большая колония иностранцев. Жить в России тогда было дешево и привольно. Чем хуже ты знал русский, тем лучше шли твои дела, а уж без девушки ты бы точно не остался. Знакомый американец рассказывал, что как-то в «Тоннеле» две обалденные красотки реально разодрались из-за того, кто уведет его с собой, а он не знал языка и не понимал, из-за чего они рвут друг дружке волосы, и в результате ушел домой один.
Я продолжал писать для финских газет. Материалы в Хельсинки я отсылал по электронной почте, а гонорары они переводили мне на карточку. На весь город тогда имелось всего четыре банкомата, и снять наличные было непросто. Но еще хуже обстояли дела с Интернетом: Интернет-кафе в Петербурге было всего одно. Как-то я написал об этом кафе статью, и после этого хозяева стали пускать меня к себе бесплатно. В общем, все как-то устраивалось.
В середине десятилетия, для того чтобы обеспечить себе прожиточный минимум, достаточно было работать один день в месяц. Первые пару лет я ночевал по знакомым. Мы просто пили и веселились. Потом я стал снимать квартиру, но и это было не очень дорого. У меня была кровать, на которой я время от времени спал, я всегда мог купить себе немного вегетарианской еды, а алкоголь каким-то образом находился сам. Постоянной работы никто из нас не имел и иметь не желал. Я писал одну статью и мог месяц жить на эти деньги, а если написать удавалось две статьи, то я становился просто богачом!
Точкой в этой истории стал дефолт 1998 года. В конце того лета эпоха закончилась. Сперва рубль обесценился в шесть раз, а потом почти сразу в стране сменился президент и началась совсем другая жизнь.
Я
Похмелья превратились в кошмар. Трое суток подряд я просто лежал и смотрел в потолок. Я отключал телефон, ложился на диван и не мог встать. Я мучался много часов подряд, а если все-таки засыпал, то становилось еще хуже: меня душили русские кошмары — ваша политика… тысячи лиц… военная хроника из новостей… черные петербургские улицы…
Я не хотел ничего в своей жизни менять. Но дальше так было просто невозможно. После тридцати тебе в любом случае придется переходить на новый уровень. Раньше ты просто жил как хотел. Теперь ты станешь жить ВЗРОСЛОЙ жизнью.
Я пробовал лечиться в наркологическом диспансере. Мое состояние было настолько мутным, что несколько месяцев этой своей жизни я почти не помню. Летом 1999 года я отправился в круиз по Волге. Всю дорогу я держался и не пил. А в Казани приятели уговорили меня выпить бутылочку пива «Красный Восток». Всего одну. В следующий раз я протрезвел два месяца спустя и почему-то в Вологде. Весь последний год, пока я еще пил алкоголь, был для меня непрекращающимся кошмаром. Типичные запои продолжались теперь дней по семь — десять. Начиная пить, я пил с утра до вечера, а потом лежал и умирал. Физически я чувствовал себя чудовищно. Я не мог заснуть, сидел дома и сходил с ума, а потом снова пил, и каждый следующий раз оказывался намного хуже предыдущего.
До тридцати лет можно пить сколько влезет. Молодая психика выносит все. Дальше алкоголь начинает становиться проблемой, но отказываться от него было все равно страшно. Мне предлагали подшиться. Это был не выход. Решать проблему нужно было самому. Я выстроил свою жизнь, и кто виноват, если в результате жизнь обернулась кошмаром? Нужно было либо все-таки умереть, либо попробовать развернуться и двинуть в противоположном направлении. Подшивание не решило бы проблемы, потому что алкоголь-то ведь был не причиной моих неприятностей, а попыткой от этих неприятностей скрыться. Причина была в самой жизни. В том, ради чего я жил. Вернее, в том, что я не знал, ради чего мне жить дальше.
У каждого в жизни рано или поздно возникает вопрос: к чему все это? Дожив до определенного возраста, ты лбом упираешься в необходимость выбора. Мне нужно было просто ответить самому себе на несколько очень важных вопросов. Всего несколько — но очень важных. И когда я смог это сделать, то просто перестал пить. И не пью уже шесть лет.
Как-то я опять возвращался домой под утро. И вдруг увидел, что по городу ходят маршрутки: маленькие коммерческие автобусы. Остановился и присмотрелся повнимательнее. Когда я перешел на ночной образ жизни, такого вида транспорта еще не существовало. Город изменился, а я этого и не заметил. Даже президент у страны, в которой я живу, — и тот другой. Было ясно, что пришла пора измениться и мне.
То, что сегодня мне больше тридцати, значит только то, что мне больше тридцати. Я не стану рыдать по этому поводу и делать вид, будто мне все еще двадцать. Тот возраст кончился навсегда. Расстраиваться из-за этого бессмысленно. Пытаться все вернуть тоже бессмысленно. Я прожил тот кусочек жизни, теперь стану жить этот.
Раньше меня вставляли только экстремальные удовольствия. Теперь я наконец научился получать удовольствие и от очень простых вещей тоже. В 34 года мне вдруг стало интересно, как выглядит дневная часть суток. Полтора десятилетия подряд я ездил по свету и тусовался. А потом понял, что жизнь для себя одного не имеет смысла. Сегодня у меня наконец-то есть постоянная девушка. Мы еще не говорили об этом, но, думаю, ничто не мешает ей родить мне детей.