Грешные ночи с любовником
Шрифт:
Он крепко схватил задыхающегося кучера. Вдвоем они отправились обратно к тропинке, неуклюже топчась по полю.
Чары были разрушены.
Ее губы все еще покалывало, она выбралась из-под Кортленда. К счастью, он не стал ее останавливать.
Стуча зубами, она убрала с него руку, осторожно наблюдая за ним, готовая дать деру, если он сделает движение, чтобы дотронуться.
Эш сел, изучая ее. Когда он дотронулся до нее, убирая влажную прядь чернильного цвета, упавшую ей на лицо, она дернулась и шлепнула его по руке.
Его губы сжались
— Ты дрожишь, — объявил он холодно.
Она не позаботилась сообщить ему, что не столько холод, сколько он сам, заставляет ее трястись, или скорее воспоминания о нем — его поцелуе, его теле, прижатом к ней, то, как неистово и лихорадочно он шептал ее имя. Никогда не наступит то время, когда воспоминание об этом не будет заставлять ее дрожать.
Поднявшись на ноги, он потянулся к ее руке.
— Пойдем. Я привез твои вещи. Давай переоденем тебя и отправимся в путь.
Он поднял ее рывком, не ожидая ответа. Он был сплошной бестактностью, но все же деловым человеком, первым сделавшим ей предложение о браке. Он никоим образом не напоминал мужчину, который так самозабвенно целовал ее мгновением ранее. Мужчину, ради которого она могла бы с готовностью всем рискнуть.
Глава 12
Эш отвел Маргарит в комнату, которую раздобыл на вечер. Как и следовало ожидать, они не доехали до Гретна-Грин, как планировали. Не после обратного путешествия, которое пришлось совершить, чтобы найти девушку. Он поставил обе их сумки — ее и свою — у камина и выгнул бровь, ожидая протестов.
Маргарит переводила взгляд со своей сумки на его. В карете они разговаривали очень мало, но он определенно ожидал, что сейчас она нарушит молчание.
Словно в подтверждение его ожиданий, с ее губ с раздражением сорвалось:
— Что твоя сумка делает… — Она метнула наполнившийся пониманием взгляд своих глаз цвета виски к его лицу. — Ты будешь спать здесь?
Он поднял подбородок.
— Я считаю, что это единственный способ убедиться, что ты не причинишь себе вреда. — Он искоса взглянул на окно: — Ты можешь с легкостью сломать себе шею, спускаясь из этого окна.
Маргарит сделала шаг по направлению к нему, затем внезапно остановилась, как будто осознав, что подошла слишком близко. Она покачала головой, окидывая блуждающим взглядом кровать.
— Обещаю, что я не убегу снова…
— Я знаю, что не убежишь… — Эш сел и снял пиджак. Паника заполнила ее, когда она увидела, что он располагается поудобнее, устраиваясь на ночь. — Завтра, если ты примешь решение вернуться, я сам отвезу тебя обратно.
Маргарит облизала губы, и внутри у него все сжалось, а глаза не отрывались от розового кончика ее языка. Он помнил этот язычок, помнил, как пробовал его на вкус своим.
Кровь его вскипела, пока он на нее смотрел, такую миниатюрную и в тоже время гордую. Мужчина в два раза
Раздался стук в дверь. Эш ответил, разрешая войти. Вошла служанка, с трудом удерживая поднос, уставленный едой. От посуды шел пар, заставивший его желудок заурчать. Он едва ли съел что-то из корзины с продуктами, которую до этого уложил на пол кареты, чересчур запутавшись из-за женщины, которая нарушала его планы на каждом шагу.
Вместо этого он наблюдал, как Маргарит грызла клиновидный кусочек сыра, его мускулы все еще были напряжены и натянуты из-за ее побега. Женщина одна, без защитника… с ней могло произойти что угодно. Он повидал много женщин, над которыми совершили надругательство и с которыми жестоко обращались. Подруги, даже девушки, которые ему нравились. Видения их лиц проносились у него в голове… и каждое из них, казалось, напоминало лицо Маргарит. Его пальцы сжались в кулак. До тех пор, пока она на его попечении, он не отойдет от нее ни на шаг.
Эш поднес стул к маленькому столу, где девушка-служанка расставляла тарелки. Жестом он пригласил Маргарит присесть. Она опустилась на стул, взгляд оторвался от его взгляда.
Служанка оставила их, и они ели в одиночестве: он, наблюдая за ней, она, наблюдая за падающим на улице снегом.
— Тебе нечасто приходится такое видеть, — пробормотал он, кивая головой в сторону снега, изумляясь, что он может вести с ней легкий разговор — что он чувствовал себя вынужденным ухаживать за ней, будто бы она была леди, расположения которой он искал, а не дочерью короля лондонского чрева. Будто бы его не отделял лишь один вдох от того, как чуть не овладел ею на припорошенном снегом поле.
Эш не сводил глаз с ее губ, пока она жевала, его плоть твердела, пока он размышлял, не наклониться ли через стол и поцеловать ли ее снова, заключить в объятия и уложить на постель, закончив начатое ими сегодня. Черт возьми, начатое ими, когда они обменивались оскорблениями в Сент-Джайлзе.
Она абсолютно свела его с ума. За короткое время, что он ее знает, она забралась ему под кожу.
Вероятно, это была игра в кошки-мышки. Охота была для него внове. Он не привык, чтобы женщина ему отказывала.
Даже во времена, когда Эш околачивался на улице, борясь за выживание, у него были любовницы. Некоторое время так он и выживал. Многие одинокие вдовы со звонкой монетой, бывало, зазывали его в их затемненные экипажи для совершения набега им под юбки. Он видел уродливую, неприглядную сторону жизни. Может, даже забыл, что существует и другая. Это, как он понял, и было тем, о чем говорил Джек. То, что сделало его недостойным любой мало-мальски приличной женщины. К счастью для него, Маргарит не была впечатлительной девицей. Наверное, они вполне подходили друг другу.