Грешным делом
Шрифт:
Раньше группу «Возрождение» я как и все слышал только на молодёжных вечерах в школах. Популярность у неё была такая, что на вечера с их выступлениями было не пробиться.
Счастливчики, попавшие на концерт, могли услышать последние модные хиты западных групп. В те времена из –за Железного Занавеса музыкальные новинки приходили в страну с большой задержкой. А когда приходили, то купить пластинку многим было просто не по карману. За отдельные диски барыги иногда просили выложить чуть ли треть месячной зарплаты. Большинство людей, чьи родители получали строгий оклад, позволить себе этого, конечно, не могли.
Зато еврей Ганкин, благодаря своим связям, фирменную пластинку могу купить. Но купить, конечно, не только для того, чтобы слушать музыку самому. Благодаря консерваторскому образованию, Ганкин, пользуясь сленгом, мог «снять» любой западный хит один к одному и, когда его группа их играла их со сцены, то ты будто присутствовал на концерте популярной группы. Не знаю, как другие, но я с хитами таких известных ансамблей, как «АББА», «Гранд Фанк», «Лед Зеппелин», «Юрайя Хипп» и других познакомился именно на его вечерах.
В общем, «Возрождение» было местной легендой, и попасть на его репетицию было большой удачей.
Правда, для меня оказалось большим сюрпризом, что репетиция «Возрождения», на которую я случайно попал, отличались далеко не идеальной атмосферой. То ли из –за спёртого воздуха, то ли из -за громкой музыки, музыканты в самый разгар процесса вдруг начали ругаться. Я сказал ругаться? Нет, это ещё слабо сказано! Тут, оказывается, разворачивались такие баталии, что у непосвящённого, вроде меня, это могло вызвать кратковременный шок с непроизвольным отвисанием челюсти.
Когда я зашёл, обмен мнениями между басистом и клавишником были в самом разгаре. Возможно, поэтому мой приход никто не заметил. Вся музыка на время перепалки, конечно, прекратилась. Одним из кричавших на другого был высокий блондин в зелёных вельветовых ботинках, известный в городе как Ботаник. Он играл на бас- гитаре. Отложив сейчас на колонку круглые очки, за которые его так прозвали, он, держась обеими руками за гитару, которая болталась у него на шее, как трап на призрачное судно, с которого все музы убежали на время скандала к источнику своей силы на небеса, весь подавшись вперёд, он орал на, клавишника,, белокурого, с длинными волосами малого в очках, так, что у него жилы на шее выступили:
– …это меня -то трудно вынести?!
– Тебя! – Кричал в ответ пианист, которого за его однообразные модуляции голоса и такую же игру, друзья прозвали Дроном. Поймав воздухе нотную брошенную в него тетрадь с нотами и текстами, он энергичным швырком вернул её обратно басисту.
– А тебя, значит, легко вынести? – Ехидно спросил басист, поднимая с пола брошенную ему партитуру и с размаху шлёпая её на колонку рядом с очками, едва сгоряча не раздавив их.
– Меня – легко! – Задорно крикнул ему в ответ Дрон. – Потому что я лёгкий, а ты – нет!.
– Пиявка тоже лёгкая – кровосос ты несчастный! – Не остался в долгу Ботаник.
– Вот и не подходи ко мне, а то укушу! – Парировал клавишник.
– Придавить такую гадость хочется, – заворчал Ботаник, ударяя по струнам своего «Ириса» и беря несколько сочных аккордов.
– Ага, чтобы придавить надо вес иметь, а у такого ничтожества, как ты, веса нет! – Не удержался Дрон.
– Хочешь узнать мой вес? – Пошёл вдруг на него с гитарой наперевес Ботаник.
– Не подходи, шизик, слышь, кому говорю -опусти гитару, – взвизгнул Дрон, подскакивая с места и загораживаясь от коллеги по группе взятым со стеллажа скоросшивателем с нотами, будто это могло его спасти от возможного тумака.
Дальше началась битва. Басист, сняв с ноги вельветовый ботинок, пытался ударить им клавишника по голове. Попутно он ещё пытался задеть колками своей гитары кисть Дрона, правда, не сильно, чтобы не поломать инструмент, но весьма чувствительно, и когда ему пару раз это удалось, он в весьма хищной улыбке оскалил зубы.
– Убери от меня свою балалайку, садист несчастный, и свой вонючий ботинок тоже! – Загораживаясь папкой от грифа, как рапирист на тренировке, визжал красный от возбуждения Дрон.
– А ты играй нормально, одеяло ватное! – Пыхтя, как паровоз, пытался снова и снова стукнуть грифом своей гитары по прижатым к пухлой груди Дрона холёным и белым рукам бледный от ярости Ботаник.
Наконец, устав от экзекуции, гитарист отошёл, начав пристраивать полуботинок обратно на ногу и ворча при этом:
– Убил бы кровососа, клопа диванного!
– Сам клоп! – Взвизгнул в ответ пианист.
– Кто клоп? Я? На!
И надетый уже ботинок снова был снят и полетел в Дрона.
Дрон, подобрав брошенный в него ботинок, немедленно швырнул его обратно басисту, не забыв кинуть и свой тапок вслед. Немного не долетев до Ботаника, тот упал перед самым его носом.
– Фу-у…– Зажал нос Ботаник.– А ещё говорил, что тебя легко вынести! Ты хоть слышал, что отравляющие газы запрещены Всемирной конвенцией, ирод! На вот, понюхай, как должна пахнуть настоящая обувь, клоака фашистская!
И Ботаник, с яростью, достойной Вельзевула сорвал с себя второй ботинок и бросил со всего размаху в Дрона. Следом он бросил так же и тапок Дрона. Перелетев через пианиста, тапок крепко застрял в щели между шкафами с аппаратурой.
Пока эти двое ругались, барабанщик и соло гитарист, как видно привыкшие к подобным сценам, смирно сидели на своих местах, спокойно наблюдая за происходящим. Только гитарист, которому надоело слушать, как его товарищи ругаются, прервав вдруг пассаж, тихонько сыграл на своей гитаре мелодию, которая на музыкальном языке означала «да пошли вы оба»!
Повернув в этот момент в его сторону голову, я вдруг узнал в светловолосом парне с гитарой Самвела. Это был известный в городе гитарист, с которым мы иногда встречались у фирменного магазина на Неглинной, где музыканты обычно покупали друг у друга инструменты, шнуры и электронные эффекты для своих гитар.