Грешный любовник
Шрифт:
Берта опустилась на колени и стянула с Сильвии сапоги, затем занялась полотенцами, в то время как ее хозяйка снимала с себя один за другим промокшие предметы мужского туалета. Наконец она добралась до повязки, перетягивавшей ее грудь.
– Боже, – произнесла Сильвия, – какое счастье, что природа оделила меня не слишком щедро в этом отношении.
– Ну, все же достаточно, – засмеялась Берта.
Сильвия погрузилась в горячую воду. Ей удалось осуществить первую часть своего плана. Она будет жить в доме Давенби в качестве его личного секретаря. Она завоюет уважение и доверие хозяина. Затем понемногу раскроет все его тайны и передаст герцогу Ивширу все, что необходимо для уничтожения Роберта Давенби.
Он очарователен. Привлекателен. Интересен. Остроумен. Храбр. Умен. Обладает безупречными манерами. Само собой разумеется. Но обаяние и привлекательность суть атрибуты дьявола, причем едва ли не самые полезные для него.
А что, если Ившир ошибается? Сильвия ужаснулась при мысли, что это дело будет самым бесчестным из всех ее дел.
Она опустилась в воду с головой. Герцог еще ни разу прежде не ошибался. Вне всякого сомнения, так будет и сейчас. И все же она сознавала, что вела жизнь, основанную на надувательстве и обмане. И почему-то никогда раньше такие мысли не тревожили ее.
Она вовсе не относилась к романтическим особам. Брак и его последствия излечили ее от иллюзий. Если она и узнала что-то о мужчинах и женщинах, так только то, что хладнокровное манипулирование правит миром.
Чтобы не выйти из образа Джорджа Уайта, она напустила на себя жеманность, которая была совершенно чужда ей. С какой стати она стала бы возмущаться тем, что Дав отужинал с фактически незнакомой женщиной, возможно, потом предавался с ней более интимным развлечениям? Она сама в ее прежней жизни в качестве Сильвии Джорджианы, графини Монтеврэ, и не то выделывала. И бывало, что судьбы наций зависели от ее успеха.
Однако Роберт Давенби зашел в пекарню Мэтью Финча исключительно для того, чтобы купить ей пирог с яблочно-изюмной начинкой и дать отогреть замерзшие ноги, зная, что она голодна и продрогла.
Сильвия вынырнула из воды, отбросила свои длинные мокрые волосы. Глаза у нее щипало, словно влага, обжигающая их, превратилась в самые настоящие слезы.
Дав поднял чашку и вдохнул аромат горячего кофе.
Берта Дюбуа помогала мыться «Джорджу» и, конечно, прекрасно знала, что Джордж Уайт – женщина. Еще знал все таинственный наниматель Джорджа.
Ее маскарад спланирован до мельчайших деталей. В ее саквояжах находилась только мужская одежда, причем вся значительно лучшего качества, чем вчерашний камзол. Она потрудилась даже с жутковатой тщательностью упаковать бритвы и все необходимое для бритья, включая слегка вытершиеся кисточки. Вероятно, знала, что ее саквояжи будут осмотрены.
Дав поставил чашку на стол и подошел к окну открыть ставни. Уже почти рассвело. Снег валить перестал. Лондон скрылся под покровом ледяного тумана.
С нетерпением, острота которого поразила его самого, он бросил взгляд на часы. Раздался стук в дверь.
В свеженапудренном парике, чистой рубашке, камзоле, панталонах зеленого цвета и аккуратных черных туфлях она выглядела как истинный джентльмен. И, должно быть, именно такое впечатление и производила, когда познакомилась с леди Шарлоттой в «Королевском дубе» и заключила пресловутое пари.
Он сел, откинулся в кресле и подверг ее осмотру, заметив красивые ноги.
Молчание все тянулось и тянулось.
Чулки обтягивали ее щиколотки и гладкие женские икры.
Очень, очень красивые ноги.
– Я готов приступить к работе, – проговорила она и добавила: – Сэр.
Он сдержал улыбку и постарался сохранить нейтральный тон:
– Тогда позволь объяснить твои обязанности, Джордж. Твое положение в моем доме предполагает и большую близость к моей особе, и тесное знакомство с моей личной жизнью. Ты будешь работать на меня. Но будешь иногда и сопровождать меня во время выездов в свет. Не исключено, что я попрошу тебя проявить наблюдательность и даже сделать кое-какие заметки.
– Проявить наблюдательность в отношении чего?
– В отношении того, что я укажу тебе, плюс всего, что твой любознательный ум найдет достаточно важным.
– Да, сэр.
– На тебе также будет лежать забота о моих личных нуждах, днем и ночью, поэтому я и поселил тебя в спальне, соседней с моей.
– О ваших личных нуждах?
– Завязывать мне галстук. Брить меня...
– Брить вас?!
Он взял понюшку табаку.
– Право! Что тебя так взволновало? Боишься перерезать мне горло?
– По-моему, я должен стать вашим секретарем, – пояснила она, – а не камердинером.
– Человек, место которого ты занял, совмещал и то и другое.
– Ладно. В сущности, мистер Давенби, я не собираюсь оставаться у вас надолго.
Он положил лист бумаги на стол перед ней.
– Вот опись, – протянул он ей лист бумаги, – моего погибшего гардероба вместе с суммой компенсации.
Она принялась читать документ, и глаза ее широко раскрылись.
– О, – удивилась она. – Да, теперь я вижу. Все только самого лучшего качества. И вы даже включили стоимость галстука, который отдали леди Шарлотте.
– Ну разумеется.
Она засмеялась. И он поразился едкой веселости, которая прозвучала в ее смехе.
– Итак, я сойду в могилу древним, умудренным опытом стариком с седой бородой до колен, так и не успев выплатить вам за все.
– Надеюсь, теперь все понятно, – произнес он. – Еше одно: прежде чем ты приступишь к своим трудам, подобным подвигам Геркулеса, дай отчет, пожалуйста, о твоем недавнем прошлом: где ты жил, что ты делал и почему с тобой путешествует француженка.
Он следил за ней очень внимательно, но она ничем себя не выдала. Она просто пожала плечами.