Грёзы о Закате
Шрифт:
Глядя на новиков, вспоминал Алесь опыт преподавания, накопленный в Даларне, и разные мысли приходили ему на ум, как существенные, так и не очень важные, но связанные некиими ассоциациями с предстоящим делом:
«Прервали-пресекли в наших школах традиции обучения, а эти традиции были рождены вовсе не в советское время. Тот же метод был в основе обучения на протяжении многих столетий. Причём не по форме, а по духу. По форме-то, насколько помнится, Ян Амос Коменски ввёл поурочное обучение в школе. Слово «школа» пришло из латыни, а изначально оно обозначало церковь.
Помимо оказания ритуальных и прочих услуг, волхвы играли и играют самую важную роль как учителя и наставники. Пресветлый и премудрый волхв сказывал, что в училищах наставляют не в многознании, а тому, как учиться. Вот откуда идёт традиция творческого подхода или, если угодно, творческого метода обучения!
Пресветлый Ведислав, будучи в стенах монастыря Святого Космы, сокрушался о том, что обучение детей в училище Вревки, если не прервётся, то ухудшится. В каждом селище имеется Большой дом, и он предназначен не только для проведения вече в зимнее время, но и для обучения. До Ведислава с детьми занимался местный волхв из соседнего селища. А после набега варягов и его полона занятия с детьми — по его догадке — должна была вести его жена.
Ясное дело: сожжение книг и уничтожение учителей, а равно их унижение во всех смыслах, а не только в денежно-материальных формах, ведёт к уничтожению культуры.
Ясное дело: всё, связанное с ведами, церковь называла и называет 'поганью' или 'поганым' делом. От латинского 'pagan', означающее 'языческий'.
Ясное дело: в определённый момент преуспела церковь не только в том, чтобы овладеть землями и городами словен, включая самый большой в Западной Европе город Волин, в котором жителей насчитывалось в два раза больше, чем в Лондоне, но и в том, чтобы стереть из памяти людской всякое воспоминание о богатой культуре вендов.
Какое дивное разнообразие культур начало расцветать в Европе после падения Рима! Но нашлись силы — церковь, император, феодалы, рыцари, — которые год за годом, под штандартами или без них, с молитвой или без неё, уничтожали кельтов и вендов и захватывали их земли.
Как говорил друг-историк, руянские храмы были уничтожены в 1168 году, и жители острова Руян были крещены. Он сказал, что то был последний гвоздь, вбитый христианским миром при погребении словенской цивилизации в Западной Европе.
Вот такие мысли посетили Алеся на реке Великой. Ни к кому не обращаясь, капитан «Мары» поморщился от навязшего во рту вкуса толчёной дубовой коры, которой он чистил зубы, сочно выругался в адрес всех римских пап и, вздохнув, добавил:
— Вот бы чудо сотворить в виде тюбика зубной пасты. Ау, где ты, золотая рыбка?
Хотен, переведённый на «Мару» кормщиком, одарил капитана недоумевающим взглядом.
«Мара» ходко шла под парусом вслед за ладьёй Олега Дуковича и Ярослава. Олег и Ярослав обрели в Ладоге советника, некоего купца из абодритов, совершившего дальнее плавание по Итиль-реке вплоть до стольного града хазар, и обсуждали с ним предстоящий поход на хазар.
У Алеся были иные заботы, и в предстоящей военной операции он не собирался принимать участие. С волнением бывший раб ожидал встречи с пресветлым: ждал от него прояснения по многим вопросам.
На реке Великой им повстречалась ладья Стояна с грузом песка, а потому отпала нужда направлять посыльного во Вревку-селище за Ведиславом в качестве проводника, как когда-то договаривались с волхвом. Стоян привёл флот Дуковича к устью притока — водному пути к площадкам, дворам и цехам, которые он со товарищами-велетабами и артелью кривичей и абодритов успел не только построить, но и начать производство на некоторых участках.
Главный проектировщик не утерпел и первым пробежал по территории своего детища. Многое оказалось не так, как он нарисовал-начертил-написал на листах пергамента, но всё было устроено вполне целесообразно. Изменения, внесённые в его идеальный план производства работ и размещения участков, казались вполне разумными. Многое порадовало Алеся, и он остановился у кузницы, чтобы посмотреть на горн, некогда начерченный им на пергаменте. Кузнецы, заметив чужого, вышли и смерили оценивающим взглядом чужака, что перешёл заповедные для посторонних пределы. У старшого кузнеца на очелье, стянувшем волосы, красовалась махонькая фигурка-поковка сокола. Его помощник поигрывал мечом.
— Вы никак ререги? — спросил чужак у ковалей.
Старшой усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:
— С какого дуба ты сверзился, добрый молодец? Не князья и не ратники мы, а кузнецы. А здесь нет ни ререгов, ни волков. Здесь, ежели тебе втолковать по месту, куда ты приплыл, мы все медведи. Ты сам-то что за птица? Как залетел сюда?
Помощник кузнеца явно был готов снести голову чужаку.
— Пришёл взглянуть на свой горн. Хорош ли в работе?
Старшой по-прежнему подозрительно вглядывался в наглеца и невежу.
— Как ты мимо стражей прошёл? За какой надобностью? Кто таков?
— Звать меня Алесем. Неужто Стоян и Роснег не говорили обо мне. Всё это — мой проект!
Заветное слово как пароль слетело с уст пришельца — и в то же мгновение недоверчивость сменилась радушием. А таких радушных людей как словене, нигде не найдёте. Радушных для своих, конечно.
— Знакомо слово 'проект', - кузнец улыбнулся. — Стало быть, горн по твоей задумке? Хорош. Глянь-ка на меч Станимира. Кован по твоим советам. Щедр ты делиться знанием! А меня звать Чермен.
Станимир протянул меч — и Алесь увидел цветастый узор на металле.
— Как вы добились этого? — воскликнул он. — Это ж булат!
— Так и у нас есть секреты. Что, Станимир, покажем Алесю?
— Отчего не показать. Давно ждали тебя, Алесь. Роснег вещал, что ты не всё успел ему поведать. Веди, Чермен.
Чермен провёл Алеся к землянке, отворил дверцу, вытащил ящичек и приоткрыл его. Внутри чернел-поблёскивал графит.
— За чёрной каменюкой да чёрным порошком я в Моравское княжество ездил. Там добывал.