Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника

Холлис Джеймс

ГЛАВА 3. ДВОЕ: ВСТРЕЧА И РАССТАВАНИЕ

Никто не должен спрашивать другого: «Что ты думаешь?» Никто из тех, Кто не хочет слышать о прошлом И его обитателях, Или о странном одиночестве настоящего. Стефен Данн. «Позанимавшись любовью» За пределами понятий «правильно» и «неправильно», Есть поле. Я буду встречать тебя там. Когда душа спускается на траву, Мир

слишком переполняется, чтобы разговаривать. Идеи, язык и любая сказанная фраза Больше не имеют никакого смысла. Руми. «Раскрытая тайна»

Так как все отношения начинаются с проекции, развитие любых отношений включает в себя постепенный распад проекции и вызывает удивление, смятение, страх, а иногда и гнев. Затем начинаются неприятности.

Здесь читатель подумает: «Опять негатив. Сколько же можно говорить о проблемах. Наверно, он снова начнет рассуждать о романтических отношениях?» Но вспомните: мы занимаемся исследованием реальности отношений, их психодинамики и сознательных усилий, которые необходимы для того, чтобы сделать эти отношения эффективными. Несомненно, романтическая любовь является «крючком», но в конечном счете она никогда не оправдывает ожиданий, которые содержатся в проекции и в запланированном «возвращении домой».

Вспомним трогательные строки стихотворения Новалиса, обращенного к Возлюбленной, которые я цитировал в предыдущей главе («Ты — теза: спокойная, сдержанная, сосредоточенная в себе…»). За ними скрывается очень поучительная история. Новалис/фон Харденберг, которому тогда было чуть более двадцати лет, безнадежно влюбился в Софи фон Кюн, двенадцатилетнюю глупышку, которая умерла от ужасной прогрессирующей болезни, перенеся несколько операций, спустя два дня после того, как ей исполнилось пятнадцать лет. Писательница Пенелопа Фицджеральд попыталась воспроизвести типичный разговор между поэтом и его возлюбленной. Поэт спрашивает Софи: «Скажи мне, что ты думаешь о поэзии?» — «Ничего не думаю», — отвечает она⁴².

Очевидно, что такие отношения могли строиться только на проекции. Со своей стороны, Новалис знакомит нас со скрытой динамикой отношений, существующих между ними, по крайней мере, для него:

Должен ли с ней я расстаться навсегда? Соединилась ли надежда С тем, что мы считали своим, Но не могли обладать полностью? Можно ли это тоже назвать заражением?⁴³

Совершенно очевидно, что здесь ощущение Другого становится частью ощущения самого себя без малейшего намека на нереалистичность такого чувства. Совершенно одержимый и одурманенный своей влюбленностью, Новалис обручается с Софи и дарит ей кольцо с надписью: Sophie sei mein sch"utz Geist — «Софи, будь моим ангелом-хранителем». Подобно Данте, он преклоняется перед своей Возлюбленной, ничуть не разбираясь в том, насколько истинным Другим она является, совершенно не понимая того, что он влюбился в саму Любовь, в отсутствующую часть самого себя, в свой внутренний образ — в свою аниму и что между ними нет вообще ничего общего, кроме проекции.

Отношения между фон Харденбергом и Софи довольно комичны, но скрытая за ними психодинамика является общей для начала любых отношений. Зато впоследствии приходится слышать хорошо знакомую жалобу: «Никак не могу понять, что же я все-таки в нем (или в ней) нашла (или нашел)?»

По мере ослабления проекций каждый из партнеров может легко озаботиться проблемой власти. По сути сама по себе власть не является проблемой; она представляет собой только внешнее проявление энергии или обмен энергией. Власть становится проблемой, когда она узурпируется комплексом или используется в ущерб Другому. Вспомним, что скрытая динамика, затрагивающая проблему власти, всегда связана со страхом. Так как в большинстве своем мы неохотно признаем место и роль страха, а также его частые проявления и ощущаем его, не пытаясь

от него защититься, у нас формируется естественная предрасположенность к тому, чтобы он оставался бессознательным. Таким образом, в основе смятенных чувств, которые переполняют эмоциональную сферу человека и, следовательно, переносятся на Другого, всегда лежит страх, хотя он может быть прекрасно замаскирован и может обладать множеством разных оттенков.

Такие страхи являются универсальными и экзистенциальными: страх перед расставанием и одиночеством, страх перед эмоциональным подавлением, страх перед утратой смысла. Мы не должны осуждать появление этих страхов, так как, безусловно, они не возникают на пустом месте. Но наши плохо организованные защиты от этих страхов, наши ретикулярные рефлексы, свидетельствующие о внутреннем состоянии человека, всегда накладываются на целостность Другого. Просто, будучи самими собой, то есть имея слабости и недостатки, мы причиняем вред Другому. И мы не можем с этим ничего поделать, поскольку мы не понимаем себя, свои страхи и то, как глубоко в нашей психике запрограммированы стратегии взаимоотношений с другими людьми.

Управление страхом

Трое ученых высказали ценные идеи по поводу роли страха в нашей жизни, а также тех стратегий, посредством которых мы пытаемся с ним справиться. Это психологи Карен Хорни (1885–1952), Фриц Риманн (1902–1979), а также теолог Фриц Кункель (1889–1956)⁴⁴.

Хорни утверждала, что есть три основных способа, которые помогают нам справиться со страхами. Во всех случаях страх, осознанный или бессознательный, проецируется на Другого, что, без сомнения, является отголоском нашего бессилия в первичных детско-родительских отношениях.

Первый способ состоит в формировании поведенческого паттерна подчиненности, то есть отношения к Другому, которое предполагает скрытое признание его властного превосходства. Как это часто бывает, какие бы решения мы ни принимали, большинство из них являются бессознательными, и мы готовы принять любые рациональные обоснования, чтобы оправдать эти решения. Так, стратегия подчиненности часто объясняют близостью, заботой о Другом, включающей серьезную созависимость, что приводит к утрате у человека закономерного интереса к самому себе.

Второй тип поведения, к которому мы прибегаем, чтобы справиться со страхом, состоит в проявлении жесткости или враждебности при общении с окружающими. Такая жесткость объясняется эмоциональными травмами, перенесенными в раннем детстве, а ее рациональное обоснование основано на убеждении, что поведение других людей диктуется только их собственными интересами. Так как фактически мы сталкиваемся с естественным выбором «бей или беги», эта стратегия направлена на то, чтобы взять верх над Другим, причем это стремление прямо пропорционально страху, который мы испытываем перед ним. Все партнеры, которые стремятся контролировать или психологически насиловать других, тем самым проявляют собственные страхи. И все же побудить насильника взглянуть на то, чего он может бояться, — очень трудная задача.

В результате проведенного исследования выяснилось, что приблизительно 16 % мужчин открыто проявляют психологическое насилие по отношению к своим партнерам. Из этого же исследования стало известно, что среди мужчин, желавших стать офицером полиции, эта цифра достигает уже 40 %. Не исключено, что объяснение кроется в специфике этой «мачо-профессии», наделяющей их представителей атрибутами власти, что особенно привлекает людей, которые психологически не ощущают себя в безопасности. Еще одно исследование показало, что психотерапия насильников часто давала обратный результат, так как они переставали ощущать себя в безопасности и, следовательно, становились даже более агрессивными, защищаясь от собственных страхов. Упрямые и задиристые мужчины слишком трусливы, чтобы увидеть свои страхи. Позитивный прогноз в отношении терапии был только у тех, кому было стыдно за свое поведение. Как правило, насильники добровольно не проходят на психотерапию, так как в ее процессе им обязательно придется столкнуться с этими проблемами. Прогноз в отношении эффективности терапии никогда не бывает благоприятным для тех людей, которые избегали ее, не желая погружаться в те проблемы, к которым им обязательно следовало бы обратиться.