Гриада (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
У главной арки Центра мы увидели загадочную скульптуру. Величественное существо трехметрового роста, совершенно непохожее на грианина. Вытянутая рука держит странный предмет - какую-то причудливую модель вроде седла. Вдохновенное лицо статуи с незабываемыми, почти человеческими чертами, вычеканенное резцом неведомого гениального мастера, озарено доброй, мудрой улыбкой.
– Странное существо… Тип лица абсолютно чужд грианскому, - заметил Самойлов.
Вот и вестибюль. Наши шаги гулко отдаются под высокими сводами. Стены вестибюля покрыты изумительной по выразительности
Проходим длинными залами, наполненными тихой музыкой: это звучат мелодии тысяч приборов и аппаратов, абсолютно мне непонятных. Даже Пётр Михайлович, по-видимому, затрудняется хотя бы приблизительно угадать их назначение.
– Трудно понять мысль, ушедшую от нас вперёд на сотни тысяч лет, - задумчиво говорит он, словно извиняясь.
– Мы сейчас, как неандертальцы, попавшие в двадцать третий век Земли.
Наконец мы в полукруглом зале с небольшим пультом посередине. Здесь нас ожидают учёные-гриане во главе с Элцом.
– Сейчас включают Космос. Попытайтесь передать своё сообщение… - отрывисто бросает он фразу куда-то поверх наших голов.
Поверхность свода озаряется бледным оранжево-зелёным сиянием. Ярко вспыхивает кольцо в центре пульта. Где-то над нами (то ли под нами?) разливается низкое рокочущее гудение.
– Говорите вот сюда, в это кольцо пульта.
Пётр Михайлович осторожно приближается к большому кольцу из матового металла, по которому струятся те же, что и на своде, оранжевые блики.
– Земля! Земля!.
– От волнения голос академика дрожит.
– Ты слышишь пас? В две тысячи сто пятьдесят девятом году мы - пилот Андреев и физик Самойлов - стартовали с Главного Лунного Космодрома к центру Галактики. Если верить приборам, нам удалось превысить скорость света и достичь такой скорости, которая равняется верхнему пределу скоростей электромагнитного Поля в пустоте. Вследствие необъяснимых пока возмущений была потеряна ориентировка. Корабль вышел из-под контроля автоматов. “Урания” прошла шаровые скопления и поднялась на миллион световых лет выше плоскости звёздного колеса Галактики… Мы очутились в межгалактическом пространстве.
Элц внимательно вслушивался в слова передачи, сверяясь с экраном разговорного аппарата.
– …Когда удалось снизить скорость до трети скорости света, мы снова вычислили маршрут полёта к центру Галактики. После этого “Урания” повернула обратно, развила скорость, меньшую световой всего на одну сотую километра в секунду, и через шесть лет полёта (в собственной системе отсчёта) достигла центрального сгущения нашей звёздной системы.
Голос академика при этих словах торжествует:
– Мы открыли здесь общество разумных существ, создавших своеобразную цивилизацию, более высокую по технике, чем земная, в двадцать третьем веке. Стараемся познать важнейшие достижения гриан. Сообщаю галактические координаты планеты: плюс ноль целых две десятых градуса северной галактической широты, минус четыре…
Тут Элц мгновенно выбрасывает руку к пульту и рывком выключает подачу энергии. Оранжево-зелёные волны гаснут.
Самойлов вопросительно смотрит на Элца, и его глаза сталкиваются с холодно-враждебным взглядом. Воцаряется напряжённое молчание.
– Я прошу дать мне возможность закончить передачу, - требует Пётр Михайлович.
– Передача окончена!
– звенит металлический голос переводной машины.
Я невольно делаю шаг к Элцу, но останавливаюсь, заметив молящий и вместе с тем предостерегающий жест Виары.
Элц, не сказав ни слова, идёт к выходу. У самой двери он отдаёт короткое приказание. Югд, Виара и все остальные вздрагивают и быстро выходят вслед за ним. Мы остаёмся одни.
Операторы невозмутимо работают у пульта и индикаторных щитов, словно происходящее их не касается.
Проходит несколько томительных минут.
– Почему они не дали мне закончить передачу сообщения? Не вижу никаких оснований… - Самойлов в недоумении пожимает плечами.
– Да всё ясно, как день, - говорю я.
– Что же тут непонятного?… Элц прервал передачу в тот самый момент, когда вы передавали координаты Гриады. Они не хотят, чтобы земляне когда-либо вновь нашли их мир. Недаром Элц так подробно расспрашивал вас об общественном строе землян и о принципах жизни в самоуправляющейся ассоциации свободных трудящихся.
– Но у них, кажется, тоже не эксплуататорское общество, - возражает Пётр Михайлович.
– Это только так кажется. Мы ещё многого не знаем.
Резко щёлкает входная дверь. Это возвратились Югд и двое гриан. Мне показалось, что в глазах Югда промелькнуло нескрываемое злорадство.
– Подождите в саду, - говорит он, - пока будет объявлено решение Кругов Многообразия.
– Итак, только через тридцать тысяч лет наше сообщение придёт на Землю, - грустно произнёс академик, когда мы снова вышли в сад.
– А есть ли какая-нибудь надежда дождаться ответа? Абсолютно никакой. Разве только лечь в анабиоз на шестьдесят тысяч лет? У гриан, видимо, есть анабиозные устройства, подобные нашим, а скорее всего, более совершенные.
– Так они и положат пас в анабиоз!
– с раздражением сказал я.
– Чем ждать ответа, лучше попробовать вырваться в Космос и вернуться на Землю.
– На чём?
– иронически усмехается Самойлов.
– Надо захватить грианский астролёт, - упрямо настаиваю я.
– А умеешь ли гы управлять кораблём, построенным, может быть, на совершенно иных принципах?…
Торопливые шаги, раздавшиеся позади, привлекли наше внимание. Нас догоняла слегка запыхавшаяся Виара. Она встревожена. Оказывается, у их женщин эмоции проявляются более живо, чем у мужчин.