Гриада (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
Время тянулось нестерпимо долго. О нас точно забыли. Нельзя было даже определить, движется ли наша тюрьма или повисла неподвижно в пространстве.
Вдруг мы ощутили лёгкий толчок, будто “Урания” с чем-то столкнулась. Вслед за тем в экраны полился ласковый солнечный свет. Мы остолбенели: оказывается, “Урания” была уже на поверхности планеты, а спутник-диск, медленно смыкая створки “колыбели”, в которой незадолго до этого покоился наш астролёт, по спирали уходил ввысь, на прежнюю орбиту движения вокруг планеты.
Астролёт находился на огромной пустынной равнине. Она была поразительно ровная
Чужое небо - нежно-фиолетовое, неправдоподобно глубокое и чистое - вызвало в моей душе целую бурю. Сами посудите: десятки лет мы ничего не видели, кроме мрачной чёрной сферы. И вдруг это ласковое, почти земное небо, удивительно напоминающее родину.
Мы открыли заслоны всех иллюминаторов и, прильнув к стёклам, жадно всматривались вдаль. Искусственная равнина уходила за горизонт, который здесь был чуть ближе, чем на Земле: вероятно, размеры планеты были несколько меньше земных. Далеко-далеко, там, где небо сходилось с “землей”, неясно мерещились какие-то деревья, вернее, их причудливые кроны. Возможно., это был лес?…
– Надо начинать разведку, - скупал Петр Михайлович.
– Хотя состав атмосферы благоприятен для жизни, но, кто его знает, может быть, в нём имеется какой-нибудь ядовитый для нас газ. Выпустим вначале зверюгу.
И академик отправился в анабиозное отделение, где в специальных сосудах “грезили” в анабиозе кролики, мыши и даже шимпанзе. Через полчаса он “оживил” наш зоопарк, подкормил пару мышей, соблюдая все меры биологической защиты, выпустил их на волю.
Мыши побегали-побегали, потом остановились. Их, очевидно, смущала полированная “почва”. Одна из них подняла мордочку вверх и деловито понюхала воздух.
“Сейчас лапки кверху и конец…”, - подумал я.
Но мышь, как ни в чём не бывало, побежала под корабль.
Потом мы выпустили кролика и, наконец, шимпанзе.
– Вот кому должны по праву принадлежать лавры первооткрывателей планеты Икс, - пошутил Петр Михайлович.
– Они первыми вступили на её почву, а не мы.
Обезьяна, жадно нюхавшая воздух, вдруг опрометью бросилась к входному люку астролёта и, жалобно крича, стала царапаться, словно просила впустить обратно. В ее голосе звучал страх.
– Чего она испугалась?!
– удивился академик.
Вдруг откуда-то сверху в поле нашего зрения появился летательный аппарат, представлявший собой яйцо, да, огромное яйцо с прозрачными стенками. Внутри него находилось “человек” пять существ весьма учёного вида. Они сидели в мягких, удобных креслах вокруг овального стола, на котором стояли различные приборы непонятного вида. Часть яйца была занята какой-то установкой - очевидно, это был двигатель. Аппарат неподвижно повис в полуметре от “земли”. В нём открылась дверь, и существа не спеша вышли наружу.
– Вот и хозяева, - сказал Пётр Михайлович.
– А мы боялись, что оставлены на произвол судьбы. Однако надо впустить бедную обезьяну, а то её вопли испугают их.
И он нажал кнопку автоматического открывания люка. Вконец перепуганная “зверюга” вихрем ворвалась в астролёт. Дрожа всем телом, она забилась в дальний угол.
Итак, всемирно-историческое событие назревало: впервые за всю историю человечества сейчас состоится встреча его посланцев с собратьями по разуму. Мы бесстрашно вышли из астролёта. Сила тяжести на поверхности этой планеты была, вероятно, слабее земной, так как передвигаться было удивительно легко. Собратья перестали рассматривать “Уранию” и повернулись к нам.
Некоторое время длилось общее молчание.
– Пётр Михайлович, а вот знакомый старикан: я запомнил его ещё на диске-спутнике.
Действительно, это был тот самый старик с фиолетово-белёсыми глазами. Он что-то сказал резким, отрывистым голосом. Эти звуки были похожими на те, которые возникают, когда перекатываются металлические шары. Тотчас один из его спутников вернулся в аппарат и вынес оттуда небольшой ящичек с экраном. Судя по всему, старик был у них за главного.
– Интересно, что они собираются делать? Как вы думаете?
– Да это же ясно, как день. Сейчас будут преподаны уроки разговорного языка.
Старик включил принесённую машинку. На зеленоватом экране возникли буквы нашего языка, которые мы сообщили им ещё на спутнике. Потом “собрат” показал жестами, универсальным языком Вселенной, что хочет услышать от нас, как складываются буквы в слова.
– Понимаю, - заметил Самойлов.
– Достаточно нам назвать несколько предметов, как они по этим немногим словам составят представление о нашей грамматике. Тогда они смогут воспользоваться электронной машиной, чтобы сделать перевод с геовосточного на свой язык.
Самойлов показал на себя и произнёс: “Я человек”. Это прозвучало несколько комично. Я тоже вытянул руку и сказал, указывая на астролёт: “Ракета”. Затем показал на небосвод и назвал: “Небо”.
Вскоре мы также вооружились электронной машиной и другими приборами. Попытки объясниться возобновились. Старик продиктовал и воспроизвёл на экране свою азбуку, которая состояла из ста двенадцати букв, напоминающих наши математические символы и геометрические обозначения. Да!… Их язык был неизмеримо сложнее нашего. Старик несколько раз назвал нам ряд предметов, но мы никак не могли уловить грамматические закономерности языка. С переводом же с геовосточного языка на свой “собратья” справились легко. Вероятно, их аппаратура, была гораздо совершеннее нашей.
– Как тебя зовут?
– спросил я старика.
И тотчас на экране их прибора появились фразы местного языка. Старик понял мой вопрос и ответил:
– Элц.
Потом Элц в свою очередь задал мне какой-то вопрос. Наш прибор преподнёс такой перевод:
– Хар-тры-чис-бак…
– Дикая околёсица, - сказал Пётр Михайлович, пожав плечами.
– Значит, составленная нами программа * никуда не годится? Нужно ещё долго вникать в их язык, чтобы правильно составить команду для электронной машины. Придётся объясняться односторонне.