Гриада (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
Экраны вдруг “прозрели”: слева стал вырастать колоссальный ребристый диск километров двадцати в диаметре - вероятно, искусственный спутник. Чудовищная сила неумолимо влекла нас к диску, словно смеясь над содрогавшимся от напряжения двигателем. Так продолжалось несколько часов…
Внезапно наступила тишина: умолк громоподобный гул реактора, работавшего на пределе. Я стоял, опустив руки, и с ужасам смотрел на стрелку прибора, измерявшего запасы топлива. Она показывала “ноль”. Астролёт опять перевернуло, теперь уже дюзой от спутника-диска. Я не мог сообразить, диск ли наплывал на нас или мы притягивались к нему. Я вообще уже ничего не соображал… Мне показалось,
Дальнейшее происходило без нашего участия. Астролёт описал замысловатую кривую вокруг диска, перевернулся ещё несколько раз, точно его перебрасывали гигантские руки, и, подчиняясь неведомой силе, снова притянулся к диску. Только сейчас я разглядел, что поверхность спутника не ребристая, а безукоризненно отшлифованная и прозрачная. Словно в гигантском аквариуме, внутри спутника вырисовывались длинные переходы, каюты, лаборатории, сложные установки, эскалаторы, движущиеся между этажами. Мне показалось даже, что я рассматриваю океанский корабль в разрезе.
– Не вздумай включать двигатель, - хрипло шепнул пришедший в себя Самойлов.
– Мы находимся в сильном поле тяготения, которое создали здешние жители… Астролёт, кажется, хотят уложить в колыбель…
Я хотел сказать ему, что всё топливо “вылетело в трубу” в результате неравного поединка с чужой техникой, но Пётр Михайлович вдруг вытянул руку:
– Смотри, сейчас нас будут пеленать!…
Я увидел, как в днище диска раскрылись гигантские створки: в них свободно уместились бы два таких астролёта, как наш Словно игрушка, “Урания” была взята в створки, которые беззвучно сомкнулись над ней. Наступила непроницаемая темнота…
Собратья по разуму
– Не кажется ли вам, Пётр Михайлович, что мы в плену?
– М-да, - сконфуженно согласился академик.
– “Туземцы” оказались более расторопными, чем можно было ожидать. А ты заметил, какие у них технические возможности? Остановить “Уранию” в пространстве!… Ни за что не поверил бы этому раньше.
– Того ли ещё надо ожидать, - угрюмо предположил я.
– Если когда-нибудь мы и выберемся на свет из этой космической ловушки, то лишь затем, чтобы попасть в здешний зоопарк. Представьте себе: клетка номер один - академик первобытной цивилизации Земли Пётр Михайлович Самойлов! Ваш покорнейший слуга удовольствуется соседней клеткой.
…- Ты слишком мрачно смотришь на вещи, - не сдавался Самойлов.
– Никогда не соглашусь, чтобы столь высокая образованность - о ней свидетельствует уровень их техники - сочеталась с подобным варварством в обращении со своими собратьями.
– Можете не соглашаться. Это ничего не меняет в нашем положении, которое…
Вдруг стены астролёта стали прозрачными, и в него хлынул голубоватый свет. Я быстро выключил освещение салона. Наступил полумрак, но с каждой секундой он всё более рассеивался. Наконец стены точно растаяли, и мы увидели себя в центре огромного цирка, не менее двух километров в диаметре. До самого купола цирка амфитеатром поднимались ложи, заполненные существами, напоминавшими людей, одетых в свободные одежды нелепой для нашего глаза расцветки. Нас рассматривали с оскорбительной бесцеремонностью. Я внутренне возмутился, но тут же съёжился, встретив взгляд высокого старика с чёрно-бронзовым лицом. Его огромные фиолетово-белёсые глаза, беспощадно внимательные, спокойно разглядывали меня, словно б кашку. Громадный череп старика, совершенно лишённый волос, подавлял своими размерами. Лицо, испещрённое тончайшими морщинами, было бы вполне человеческим, если бы не клювообразный, почти птичий нос и необычные челюсти. Это было непривычно для земного человека и отталкивало. Но глаза! Они скрашивали черты его лица. Бездонные, как Космос, настоящие озёра разума, в которых светилась мудрость поколений, создавших эту высокую, даже по сравнению с нашей, цивилизацию. Я с удовлетворением отметил, что во всем остальном это были именно люди. Однако “собратья” сохраняли странное спокойствие, молчали и сидели неподвижно, точно изваяния.
– Попробуем представиться, - шепнул Пётр Михайлович.
Он с достоинством выпрямился и внятно произнёс:
– Мы - люди, жители Земли. Так мы называем свою планету, расположенную в конце третьего спирального рукава Галактики.
И он включил карту - проектор Галактики на задней стене рубки:
– Мы прилетели оттуда…
Палец учёного пустился в путь от окраины Галактики к её центру.
Существа, как говорится, и ухом не повели. Ни звука в ответ. Огромная аудитория продолжала молча разглядывать нас.
– В конце концов, - рассудил Самойлов, - никто нас не держит… Мы можем подойти к ним поближе и попробовать растолковать что-нибудь на пальцах.
Я тотчас решил сделать это и, выйдя из астролёта, направился к ближайшим ложам, но в двух-трёх шагах от астролёта пребольно стукнулся головой о невидимую степу. Чудо, да и только! Стена была абсолютно прозрачная. Теперь я понял, что все привычные предметы вокруг нас стали до нереальности прозрачными, а видимым оставался только центр рубки да салон со столом и креслами.
– Да… это тебе не клетка, - растерянно пробормотал академик.
– Это нечто более интересное…
Внезапно на куполе амфитеатра возникли замысловатые значки и линии.
– Ага!
– с удовлетворением заметил Пётр Михайлович.
– С нами, кажется, пожелали объясниться. Нам предлагают какую-то математическую формулу или уравнение.
– Ну, не ударьте лицом в грязь, - взмолился я.
– Предложите им что-нибудь посложнее, чтобы и они призадумались.
Самойлов быстро включил проектор, и, подчиняясь его команде, электронный луч написал сложнейшее уравнение.
В ответ замелькали целые вереницы новых знаков, таких же непонятных, как и предыдущие.
– Такие приёмы объяснений ни к чему не приведут, - в раздумье сказал Пётр Михайлович.
– Ни мы их, ни они нас не поймут…
Стой-ка!… Напишем им лучше нашу азбуку.
И электронный луч принялся выписывать на экране алфавит геовосточного языка *. Академик отчётливым громким голосом (у него был звучный баритон) называл каждую букву.
На куполе тоже сменились значки. Они стали несколько упорядоченнее. Очевидно, это была их азбука. Ничего себе! Букв не менее сотни - в два раза больше, чем в нашей азбуке. Вот тебе и “туземцы”! Вероятно, их язык был несравненно богаче и сложнее геовосточного.
Значки “туземной” азбуки поочередно вспыхивали, выделяясь среди остальных, и громкий, звенящий голос, очевидно, механический, отчётливо произносил звуки. Похоже было, что мы сидим за школьными партами и учимся читать по складам.
Затем купол померк, стёрлись и лица сидевших в амфитеатре людей, зато явственно проступили очертания знакомой обстановки астролёта. Мы снова остались вдвоём в салоне, и родные стены сомкнулись вокруг нас.
Включили экраны. Однако нас встретила непроглядная тьма. Где же амфитеатр и существа?