Грибница
Шрифт:
И Лёха стал выцеливать полосатые тушки. Те времени не теряли — драпали, что было мочи. Воздух звенел от их визга, трещали кусты — и вот на виду остался всего лишь один упитанный задок. Лёха дал очередь и кабанчик повис на кустах, через которые только что продирался.
«Есть! Вот это удача — двумя выстрелами две свиные туши добыл!» Лёха выскочил из своего укрытия и побежал проверить, убиты ли кабаны. Поросёнок уже издох — одна из пуль пробила ему шею и вонзилась в основание черепа. «Мгновенная и лёгкая смерть» — отметил про себя удачливый охотник. К секачу он подходил с опаской — вдруг не добил? Так и оказалось.
Кабан вдруг засопел, задёргался и стал подниматься. По загривку его тонкой струйкой стекала кровь, кровью наливались и маленькие карие глазки. Кабан повернулся
Через минуту с другой стороны на поляну выбежали остальные поисковики-спасатели. Разобравшись из-за чего стрельба, с радостным гомоном вытащили из кустов тушу подстреленного кабанчика. Лёху поздравляли и хлопали по плечам: молодец, мол, братан! Как же — свежее мясо добыл! Один только Павлик не присоединился к всеобщему веселью. Он сидел на земле, шаря под опавшими листьями, будто искал что-то, и всхлипывал.
Когда Лехину добычу приволокли в лагерь, было уже темно и поэтому разделывать её решили утром. Успели только подвесить тушу, чтобы с неё хорошенько стекла кровь. Холодало. За ночь на земле образовалась изморозь. С бело-серого неба сыпалась снежная крупка, но резкое похолодание не могло умалить радости людей, предвкушающих пир. Утром кабанчика освежевали, разделали и решили немедленно съесть. Никто даже не перекусывал, пока не были готовы первые ломти жареного мяса — боялись перебить аппетит. Когда мясо было готово и его разложили по тарелкам, оказалось, что из лагеря опять пропал Павлик.
«Да ну его, — опять свиней пасёт» — попытался пошутить Игнат. Но его не поддержал даже верный Лёха. «Видел бы ты того секача, — с беспокойством произнёс он. — Не дай Бог, пацан встретится с ним в лесу — костей не соберём!» Тарелки с мясом были отставлены и все опять пошли искать Павлика. На этот раз отправились парами, и каждый взял по автомату. Нашли быстро: Павлик висел на нижней ветке одинокого дуба посреди той самой поляны, где вчера убили поросёнка. Там, под дубом, его и похоронили. Что подтолкнуло юного сумасшедшего на такой отчаянный шаг — никто не знал. Утром видели, как он по своему обыкновению ползает по земле, но никто не заметил, что в этот раз это не приносит ему утешения, а наоборот: только одну огромную боль.
С тех пор их стал преследовать злой рок. Рок этот претворился в обличие старого бурого секача и следовал за ними неотступно и всюду. Первые дни после смерти Павлика никто не замечал преследования. Возможно, кабан залечивал рану, полученную от Лёхиной пули. Или он не сразу нагнал броневик, когда после похорон мальчика пассажиры БРДМа быстро свернули лагерь и поспешили уехать из этого проклятого места. Но спустя четыре дня после гибели Павлика чудовище дало о себе знать.
Им повезло, что выдалась необычайно холодная ночь и пошёл снег. Люди, улёгшиеся спать в палатки, друг за другом постепенно перекочевали в тёплый кузов броневика. А наутро лагерь нашли полностью разорённым. Земля была изрыта, палатки изодранны и втоптаны в грязь. Следы, оставленные в снегу ночными мародёрами, не вызывали сомнений — здесь похозяйничали кабаны.
Никому из них тогда и в голову не пришло, что это могут быть те самые кабаны. Ведь с того дня, когда был похоронен Павлик, они проехали уже не одну сотню километров, петляя между местечками и городами в поисках других выживших. Они и подумать не могли, что старый секач может преследовать их кратчайшим путём, ориентируясь не по оставленному на земле запаху, а по тому индивидуальному сигналу, который распространяет вокруг себя каждая живая тварь. Так он нашёл Павлика, так же он выслеживал и его убийц. Кабан вёл свое стадо напрямик через чащобы и через тростниковые плавни, через зарастающие бурьяном
Они поняли, что это одно и то же стадо, когда на их лагерь напали во второй раз. На счастье опять никто не пострадал: кабанов вовремя заметил дозорный. Это был Николай, он услышал похрюкивание и повизгивание задирающихся поросят, а потом кусты затрещали под натиском кабаньих туш. Напрягая голосовые связки, мужчина прокричал: «Кабаны!» и дал очередь в небо. Звери не испугались выстрелов, а наоборот — ринулись в сторону их источника. Но Николай их не дожидался — бросил автомат и помчался к раскидистому двуствольному тополю, что рос неподалёку. Мужчина как раз успел взобраться по развилке достаточно высоко, когда под деревом оказались кабаны. Это были здоровенный секач со свиньей и шестеро подростков. Всё кабанье семейство с остервенением набросилось на ни в чём не повинный тополь. В считанные минуты со ствола ободрали кору на высоту метра от земли, изрыли вокруг дёрн, пытаясь выдрать дерево с корнем. Глядя на это сверху, Николай пожалел, что бросил автомат: с его теперешней позиции он смог бы легко перестрелять всех кабанов.
Внезапно со стороны лагеря послышались подбадривающие выкрики, потом взревел двигатель и, слепя прожекторами, прямо через молодую посадку на выручку Николаю попёр БРДМ. Броневик валил деревья как спички и вот он уже оттеснил взбешённых кабанов и подъехал вплотную к тополю. Николай спрыгнул на крышу и через верхний люк спустился в кузов. Кабаны убежали.
Игнат предположил, что это очередная случайность — просто их маршрут пересёк миграционную тропу кабанов, по которой двигалось злополучное стадо. Чтобы этого не повторилось, решили круто изменить курс и направились в степную зону, где кабаны не водились.
Недалеко от Кировска стали подумывать, что пора бы подыскать подходящее место для зимовки и осесть там: с наступлением морозов им приходилось жить в тесноте кузова и долго так продолжаться не могло. Сильно не выдумывали. Крохотное сёлышко недалеко от дороги и от лесополосы — источника дров — вполне годилось для их нужд. Десяток маленьких глинобитных хаток выглядели достаточно гостеприимными и уютными. Мертвецов там было мало: по одному — два старика в каждом домике, и похоронить их в одной братской могиле не составило особого труда для шестерых мужчин. Пока женщины прибирались в трёх соседних домишках, Игнат с мужиками съездили в ближайшее местечко за припасами. И зажили. Дровяные печи исправно грели комнаты, в погребах обнаружились запасы прошлогодних разносолов, потом подвезли ещё и дизельный генератор, телевизор с DVD-плеером из соседнего зажиточного села, и стало вообще отлично.
Несчастье случилось в начале третьей недели их пребывания тут, когда потребовалось пополнить запас дров.
Игнат с Сашкой, Фёдором и увязавшейся с ними Светкой поехали к посадке, чтобы повалить и приволочь на буксире сухой ствол. Подходящее дерево нашлось не скоро — видать весь ближний сухостой прежние жители села растащили ещё в прошлые зимы. От напора броневика дерево рухнуло в колючие заросли боярышника. Упавшей веткой зацепило прожектор на крыше БРДМа и Игнат поднялся туда, чтобы определить повреждения. Не дожидаясь его, Саша и Фёдор уже полезли обвязывать упавший ствол цепью. Почти сразу из кустов послышались их крики, дикий поросячий визг, а потом Игнат увидел страшную картину. Из зарослей вылетел Саша и плашмя упал в снег подле броневика. Следом за ним выскочил огромный кабан — ещё секунда и он уже около мальчика. Игнат и подумать не мог, что эта неповоротливая на вид туша способна перемещаться с такой скоростью. Опустив рыло к земле, зверюга поддел длинными кривыми клыками Сашу в бок, перевернул его на спину и стал терзать его живот. В этот момент он представлял собой ярость в чистом виде. Память о собственной ране, запах крови противника, боль от утраты любимого существа — Павлика — подстёгивали секача отмстить, и кабан рвал и топтал свою жертву, пока Игнат не опомнился и не спрыгнул через верхний люк в броневик за автоматом. Тогда загрохотали выстрелы и, несколько раз раненый, вепрь вынужден был спасаться бегством.