Грибница
Шрифт:
Витёк стянул перчатку и посмотрел на часы. В последнее время он носил их только по привычке — смотреть который час ему не было надобности, поскольку он жил по времени крыс: с рассветом вставал, с наступлением темноты ложился спать; ел, когда того требовал желудок. Электронные часы подсказали ему, что до наступления нового года осталось одиннадцать дней. Значит, в одиночестве он прожил больше трёх недель. Витёк присвистнул — он не думал, что прошло уже так много времени. Как незаметно оно пролетело! А он только спал и ел, ел и опять спал. Совсем как крысы.
Почему-то Витьку не понравилась эта мысль, он посмотрел на бензопилу, которую опустил в снег, прежде чем взглянуть на часы. «Я совсем не крыса, — подумалось ему. — Разве крысы могут управляться с таким чудовищем?» Витёк потянулся к инструменту рукой и вдруг
Не смог.
Его обдало холодом, и дело было не в том, что подул ветерок, просто он впервые задумался, что теряет, живя как зверь. Он перестал быть человеком, он стал превращаться в крысу — в вонючего помоечного жителя. И если не остановить этот процесс, то назад к людям ему уже не будет дороги.
«Всё это легко исправить!» — закричал вдруг Витёк. Звук собственного голоса испугал его. Когда он говорил вслух в последний раз? К кому он обращался? Не к Крысу — тот понимал его без слов. Витёк испугался ещё больше: дело зашло даже дальше, чем он думал. «Мне нужно вымыться и с кем-то поговорить, — произнёс он вслух. Язык казался неповоротливым бревном во рту. — Буду говорить с Крысом и сам с собой. Главное не забываться». Приняв такое решение, Витёк поднял бензопилу и огляделся в поисках деревьев.
Гипермаркет был относительно новым сооружением и вдоль тротуаров вокруг него торчали только молодые саженцы, не слишком-то годные на дрова. Деревья побольше виднелись вдалеке от гипермаркета и Витёк решил сначала спилить саженцы. Он направился к ним напрямик через покрытую снегом стоянку, но при первых же шагах провалился в снег чуть ли не по пояс. Выбрался из намёта, с трудом сделал ещё с десяток шагов и понял, что вернуться этой дорогой с дровами ему будет вообще нереально. Чертыхнувшись, Витёк повернул обратно к дверям магазина. «Мне нужны лыжи и санки» — сказал он вслух, верный своему обещанию разговаривать сам с собой.
Когда он распахнул одну створку двери и ступил во внутрь магазина, то чуть не задохнулся. Вонь, ударившая ему в ноздри, была невообразимая. Витёк зажал рукой нос и рот и задержал дыхание. Неужели он прожил здесь так долго? Воняло крысами. Их чёрные гладкие тела сновали по всему торговому залу во всех направлениях. Здесь было настоящее крысиное царство, и Витёк вдруг осознал, что он здесь лишний. Он выделялся среди крыс, как великан среди пигмеев. Шагал на двух ногах, когда большинство вокруг него бегали на четырёх, не носил хвоста. А его жидкая рыжеватая борода и усы не шли ни в какое сравнение с длинными блестящими вибриссами крыс. Он жил среди них, но отдельно от них, не принимая участия в их делах. Он вдруг почувствовал, что его терпели здесь только из-за Крыса, который научил клан открывать консервные банки и бутылки с водой. «А кто Крыса этому научил? Разве не я!?» — воскликнул Витёк, возмущенный до глубины души такой несправедливостью. Несколько крыс приостановились в своей суете и посмотрели на него. Длинные рыльца задергались, глаза-бусины заблестели от света, падающего из-за его спины. «Ну, мы тебя и терпим» — словно говорили их взгляды. Через миг крысы вернулись к своим делам. «Да какое мне дело до вас? — с деланным равнодушием Витёк сплюнул. — Копошитесь себе дальше, недоросли хвостатые. Всё равно вы пользуетесь тем, что создали люди. Такие, как я, между прочим!» И, успокоенный своим явным превосходством и позабыв об отвратительном запахе, Витёк направился в спортивный отдел.
Под ногами хрустел сухой крысиный помёт и крошки от рассыпанных круп и макарон. Витёк отметил, что пора бы ему припрятать от грызунов некоторые продукты, а то чего доброго сожрут всё и ему не оставят. В спортивном отделе он нашёл и лыжи и санки, прихватил их и уже собирался возвращаться на улицу, когда заметил большие теннисные ракетки. На ум пришло воспоминание из далёкого-далёкого детства,
Справился он быстро: отломил у ракеток рукоятки, обернул сетчатые кольца лёгкими матерчатыми шарфами, а ремешками от лыж прикрепил их к ботинкам. Прошлёпал к выходу. На снегу снегоступы вели себя прекрасно: Витёк шёл медленно, но глубоко уже не проваливался и вскоре достиг цели.
Молоденькие липки, высаженные вокруг магазина, не вынесли летней жары и засохли. Витьку даже не понадобилась пила, чтобы срезать их — деревца легко обламывались у самой земли и вскоре сани Витька уже были с горой нагруженные таким хворостом. «Пойдут на растопку» — решил Витёк. Путешествуя вдоль рядов с сухими саженцами, Витёк вышел на угол гипермаркета и вдруг увидел, что за ним возвышается одинокий тополь-свечка. До него было всего метров семьдесят, и он был совершенно сухим, о чём свидетельствовали светлые проплёшины на стволе, откуда отвалилась кора. «А вот и прекрасные дрова! — обрадовался Витёк. — И далеко ходить не придётся». К тополю он решил выйти через чёрный выход, после того как доставит хворост к печи.
К вечеру Витёк уже не чувствовал ни ног ни рук от усталости. Весь день он провёл на улице, отпиливая от тополя боковые ветки и распиливая их на дрова. Дерево действительно оказалось совершенно сухое и прекрасно горело. После своей первой ходки с тополиными дровами, Витёк затопил печь и водрузил на неё оцинкованное ведро со снегом — хотел натопить себе воды, чтоб помыться. Ему пришлось не раз добавить в ведро снега, прежде чем оно до краев заполнилось талой водой. Выходя на улицу, Витёк не закрывал за собою двери — надеялся, что помещение гипермаркета хоть немного проветрится. Но магазин был слишком велик и, каждый раз возвращаясь в него, Витёк старался задерживать дыхание. Перекусил он только один раз разогретым прямо в жестянке «Завтраком туриста». И вот вечером его ждало вознаграждение: целая лохань едва тёплой талой воды и одно ведро крутого кипятка, которое Витёк собирался вылить в эту лохань. Витёк предвкушал погружение в горячую воду и негу. Он уже приготовил себе смену одежды и несколько больших махровых полотенец. Крыс с любопытством наблюдал за ним.
Принимать ванну действительно было очень приятно. Жаль, что вода так быстро загрязнилась. Витёк успел вымыть голову с шампунем и едва-едва оттёр себя жёсткой мочалкой, когда его ванна совсем остыла. Он пожалел, что не поставил заранее греться ещё ведро воды — чтобы ополоснуться. Но теперь было поздно: не будет же он сидеть на морозе голышом, поджидая, пока нагреется вода? Витёк вылез из мутной мыльной воды и тщательно вытерся полотенцем, с раздражением отметив, что светлая махровая ткань потемнела не только от влаги, но и от грязи. Всё-таки купание было не полноценным. Кроме того он быстро замёрз, не особенно помогала и струя тёплого воздуха, дующего от печи. Только одевшись в чистую одежду, он почувствовал себя значительно лучше.
Свою грязную одежду и мокрые полотенца Витёк спихнул ногой вниз с балкона — прикасаться к ним руками было противно. Такое же чувство вызывала его постель, и он вышвырнул спальник вместе с одеялом вслед за одеждой и полотенцами. За новым спальником решил сходить после ужина — на «плите» доходила каша с тушонкой. Воду из «ванны» тоже оставил на потом. Единственное, что он заставил себя сделать сразу — это сходить на кухню кафе за чистой тарелкой и стаканом — его прежняя посуда обросла жиром и попахивала. Он отправил её вслед спальнику. С барной стойки Витёк прихватил бутылку красного вина, оказавшегося молдавским Кагором. Вообще-то Витёк не жаловал вино, предпочитая ему более крепкие напитки или пиво, но сегодняшние события что-то перевернули в нём, и впервые он самостоятельно решил попробовать вина. Сладкий густой кагор пришёлся ему по душе и Витёк удивился, что не пил его раньше. Оприходовав полбутылки, он вооружился фонарём и отправился на поиски нового спальника и одеяла.